Да, он предпочел бы уйти. Но в жизни бывают моменты, которые навсегда определяют, что ты за человек и чего стоишь — в собственных глазах по крайней мере. А самооценка, когда все сказано и сделано, может оказаться гораздо важнее, чем переменчивая оценка твоих приятелей. Он не мог уклониться от этого момента, как не мог уклониться от мучительного решения, принятого пять лет назад.
Если только мисс Хакстебл не желает уйти. Его главная обязанность — позаботиться о ней.
Однако она задала ему вопрос.
— Нет, — ответил он. — Но я, разумеется, провожу вас домой, если вы хотите уйти.
— Вам незачем причинять себе неудобства! — резко бросил Стивен. — Я с величайшим удовольствием избавлю свою сестру от неприятностей, а самого себя от некрасивой сцены. На твоем месте, Мэг, я бы навсегда распрощался с графом Шерингфордом.
Все это время она не сводила глаз с Дункана.
— Благодарю вас обоих, — сказала она, — но я намерена остаться. Было бы невежливо уехать так рано.
— Позволь мне по крайней мере, — произнес ее брат со вздохом, — проводить тебя в гостиную, Мэг. Там…
Она повернула голову и наконец посмотрела на него.
— Стивен, — мягко сказала она, — спасибо. Но видишь ли, это моя жизнь, и я в состоянии прожить ее без чужой помощи. Иди и развлекайся. Мисс Уидинг выглядит совсем несчастной с тех пор, как ты покинул ее.
— Подумай как следует, Мэг, — умоляюще произнес он, взглянул на Дункана и двинулся прочь, направившись к юной особе, которая уступила место за фортепьяно другой музыкантше с более тяжелой рукой, к сожалению.
— Мисс Хакстебл, — вздохнул Дункан, — вас поставили в неловкое положение, если не сказать больше. Я и в самом деле должен настаивать на том, чтобы проводить вас домой.
— Я сама поставила себя в неловкое положение, — отозвалась она, — когда солгала Криспину на балу у леди Тинделл. И осложнила это положение, когда приняла вас у себя дома позавчера — о Боже, неужели это было так недавно? — и предложила ухаживать за мной. Пока еще вы ничего не сделали, чтобы убедить меня в том, что мне следует выйти за вас замуж, и ничего не сделали, чтобы убедить меня в том, что этого не следует делать. Если я сбегу сейчас, я всегда буду гадать, не упустила ли я возможность обрести хотя бы подобие счастья, выйдя за вас.
«…хотя бы подобие счастья…»
Дункан угрюмо уставился на нее. Неужели он обретет счастье или хотя бы подобие счастья, женившись? Все эти годы он хотел лишь одного — покоя. И возможности жить в родном доме, где Тоби будет обеспечено счастливое и безопасное детство. Присутствие жены стало бы серьезным осложнением. Но без жены не будет никакого дома ни у него, ни у малыша — единственного человека на свете, которого он любил безоглядно и без всяких условий.
Маргарет Хакстебл была храброй женщиной. Пожалуй, даже незаурядной, как он заподозрил еще раньше. Она не пряталась от трудностей, предпочитая встречаться с ними лицом к лицу.
— Вы, случайно, не обнаружили вчера вечером, — поинтересовался Дункан, — что майор Дью сделает вас более счастливой, чем я?
Ее губы сжались. Ему не следовало спрашивать. Она может подумать, что он ревнует. Но хотя ему не нравился Дью, он подозревал, что она все еще питает к этому типу теплые чувства. И он определенно не хотел, чтобы она вышла за него замуж и тосковала по другому мужчине всю оставшуюся жизнь.
— Я не выбираю между вами двумя, — ответила она. — Это не состязание, милорд. Вчера вечером Криспин Дью снова предложил мне выйти за него замуж, а я снова сказала «нет». Вам я этого не говорила — пока. Когда я пойму, что ответ «нет», я дам вам знать. А если я пойму, что ответ «да», вы тоже об этом узнаете.
Дункан слегка улыбнулся.
— В таком случае, может, пройдем в следующую комнату? — предложил он. — У моего дяди впечатляющая коллекция старинных карт, которую он всегда держал в библиотеке, хотя я сомневаюсь, что она открыта для всеобщего обозрения сегодня.
— Что ж, давайте пойдем и посмотрим, — сказала мисс Хакстебл, взяв его под руку несколько крепче, чем обычно, и улыбнулась.
Внезапное затишье в заполненной гостями библиотеке, за которым последовал оживленный гул голосов, сообщили Дункану, что по крайней мере один из трех человек, которых он меньше всего хотел видеть, находится в этой самой комнате. Он неторопливо огляделся. И точно, на мягкой скамье у окна сидела Кэролайн, рядом с ней стоял Норман.
Дункан учтиво склонил голову в их сторону, а мисс Хакстебл поздоровалась с Коном, который был вместе с рыжеволосой красавицей.
— Маргарет! Шерри! — произнес Кон с чрезмерной сердечностью. — Вы знакомы с миссис Хантер? Пойдемте с нами в музыкальную комнату. Надеюсь, вы поможете мне убедить миссис Хантер спеть для всей компании. Мисс Хакстебл и граф Шерингфорд, Ингрид, — представил он их.
— Насколько я помню, у вас очаровательное контральто, миссис Хантер, — сказала мисс Хакстебл. — Я так надеюсь, что вы согласитесь спеть. Однако мы с лордом Шерингфордом только что провели полчаса в музыкальной комнате. И хотели бы перекусить.
В глазах миссис Хантер мелькнуло веселье.
— Я помню вас с прежних времен, лорд Шерингфорд, — сказала она. — Все юные девушки, дебютировавшие вместе со мной, включая, должна признаться, и меня, были готовы упасть в обморок от одного вашего взгляда. Увы, вы даже не подозревали о нашем существовании.
У нее был низкий музыкальный голос.
— Осмелюсь предположить, — сказал он, — что в то время я был глупее, чем сейчас, миссис Хантер. Мистер Хантер был явно намного мудрее.
— Бедный Оливер, — вздохнула она. — Он пережил нашу свадьбу менее чем на год, хотя спешу добавить, что между этими двумя событиями нет связи. Может, продолжим наш путь в музыкальную комнату, Кон?
Кон помедлил, бросив на кузину многозначительный взгляд, однако предложил вдове руку, и они проследовали дальше.
К ним решительно направлялся Норман. Дункан был прав в своем впечатлении о нем, сложившемся позапрошлым вечером. Он не изменился, если не считать раздавшейся талии и количества волос на голове. У него был все такой же высокий воротничок и все такой же важный вид. Правда, за эти пять лет он обзавелся двойным подбородком.
И он пылал праведным негодованием.
— Шерингфорд, — сказал он, подойдя достаточно близко, чтобы его было слышно. Хотя вокруг стоял гул голосов, Дункан готов был поспорить на свое состояние, если бы оно у него имелось, что каждый, кто находился в библиотеке, сможет завтра пересказать их разговор любому, кто не имел счастья прослушать его лично.
