— Я могу это устроить, — ответил Бовалле. — У вас в доме я тоже еще появлюсь, как только будет можно. Ваша тетушка, кажется, расположена ко мне. — Он наклонился и поцеловал ей руку. — А сейчас до свидания, моя любимая, и ничего не бойтесь.
— Только за вас, — ответила Доминика.
— Бойтесь за меня, когда услышите о моей смерти, не раньше, — улыбнулся Бовалле и прижал ее к груди. — Держите Диего на расстоянии, — добавил он, блеснув глазами, — а то у меня может явиться искушение проткнуть его шпагой.
— О, вы должны быть благоразумны! — воскликнула она. — Обещайте мне! Диего вас уже ненавидит. Сегодня вечером он это ясно дал понять.
— Боже, пощади его юность! — беззаботно отозвался сэр Николас. — Неужели я буду дрожать от страха перед мастером Модный Чулок? Мы с ним еще схватимся — он сам напрашивается. — Бовалле нагнулся, чтобы поцеловать ее в губы. — Последний поцелуй на прощанье.
Она ответила на поцелуй, прильнув к нему.
— Вы должны идти! О, мой милый, я вас люблю!
Пожалуй, неудивительно, что за такой короткий срок веселый шевалье де Гиз наделал в городе шуму — он это хорошо умел. По-видимому, затаиться и вести замкнутый образ жизни не входило в его планы. У него были надежные документы, покровительство Лосы открывало ему любые двери, куда бы он ни пожелал отправиться, и он вовсю пользовался этими обстоятельствами. Вряд ли в Мадриде нашелся бы кто-нибудь, не слыхавший о шевалье, и почти не было таких, кто бы никогда его не встречал. Двор короля не подавал признаков жизни. Филипп должен был обдумать ответ, снабдить депешу примечаниями и отложить в сторону, чтобы еще раз все обдумать. Те, кто тщетно пытался поторопить его католическое величество, приходили в отчаяние. Филипп ничего не делал, не взвесив все тщательнейшим образом. Если его мозг работал медленно, то сам он, по крайней мере, это не сознавал. Он был методичен, усидчив, бесконечно добросовестен и гордился своими продуманными решениями.
Медлительность Филиппа в данный момент вполне устраивала сэра Николаса, так как, насколько он понимал, пока Доминика находилась в Мадриде, ничего нельзя было предпринять. Однако, если бы Филипп слишком затянул дело, ему пришлось бы передать свой ответ Гизу с другим посланником. Сэру Николасу, конечно, очень хотелось получить этот ответ в собственные руки, так как он обещал быть интересным для английского протестанта. Уолсингем бы очень ему обрадовался, но у сэра Николаса не было ни малейшего желания услужить государственному секретарю в ущерб своим собственным планам. Для Уолсингема было достаточно пищи для размышлений в зашифрованном письме Гизов, копия которого находилась у Бовалле. Оно касалось некой Марии Стюарт, несчастной леди, в настоящее время томящейся в заточении в Англии, и некоторых планов касательно ее будущего, составленных его величеством королем Филиппом и герцогом де Гизом. Хорошенькие дела тут творятся! У государственного секретаря волосы дыбом встанут.
Пока что сэр Николас слонялся по городу, между делом собирая важные сведения, представлявшие интерес не только для Уолсингема, но и для сэра Фрэнсиса Дрейка, а также для лорда Хауарда Эффингема. В гавани Кадиса строился флот. Сэр Николас запомнил множество ценных данных о размерах и оснащенности этих высоких галеонов и даже подумывал съездить на юг, чтобы посмотреть на все самому.
Его поведение в тот период вызывало нервные приступы у Джошуа Диммока, который объявил себя «боязливым существом» и время от времени дрожал. У него были все основания для появления нервных судорог, так как ему было хорошо известно, что когда Бовалле играл с опасностью, он бывал беспечен как никогда.
— Хозяин, — спросил Диммок, — неужели никто ничего не подозревает?
— Французский посол, — ответил сэр Николас. — Один из его приспешников был подослан ко мне с вопросами — весьма хитроумными, как ему казалось.
— Боже мой! Да ведь это все погубит! А что вы сказали, хозяин?
— О, я ответил ему весьма пространно, будь спокоен.
Вот все, чего он добился от сэра Николаса.
В понедельник вечером Доминика должна была появиться в доме Алеперо, неподалеку от Калье-Майор. Когда сэру Николасу удалось сбежать от ее приветливой тетушки, он подошел к ней, оттеснив какого-то кабальеро, рассыпавшегося в любезностях, и, по всей видимости, принялся за ней ухаживать.
Дон Диего, бдительно следивший за Доминикой издалека, сразу же приблизился, но ничего не добился.
— А, мой друг-жених! — весьма учтиво приветствовал его сэр Николас. — Вы как раз вовремя, сеньор. Донья Беатриса осведомлялась о вас. Мы не смеем вас задерживать.
— Моя мать, сеньор? — свирепо глядя на него, недоверчиво переспросил дон Диего.
— Да, мой дорогой друг. Я понимаю, вам не хочется нас покидать, и я был бы этим польщен, если бы не подозревал, что истинной причиной являются чары этой дамы. — Он поклонился Доминике.
— Не могу себе представить, сеньор, чтобы я так срочно понадобился моей матери, — еще более холодным тоном сказал дон Диего.
— Я уверен, что вы себя недооцениваете, — возразил сэр Николас.
У дона Диего был разъяренный вид, но он не находил предлога остаться.
— Весьма вам признателен, шевалье, — сказал он саркастическим тоном. — Я не позволяю себе забывать, что вы гость Испании.
Эти слова были исполнены особого значения. Доминика беспокойно зашевелилась и бросила быстрый взгляд на сэра Николаса.
Бовалле выказал удивление: он ждал. Дон Диего на минуту встретился с ним взглядом, затем церемонно поклонился и отошел. Они прекрасно поняли друг друга: то, что им не позволено было выразить словами, сказали взгляды.
— О, это безрассудство! — тихо сказала Доминика. — Зачем его злить? Что это даст?
Сэр Николас наблюдал, как дон Диего пересекает комнату.
— Я уверен, что не покину Испанию до тех пор, пока мы с этим попугаем не скрестим шпаги, — задумчиво промолвил он.
— Сеньор Николас, думаю, что я никогда ничего не боялась, пока не встретилась с вами, — промолвила Доминика. — Зачем вы это делаете?
Бовалле взглянул на нее:
— Как, вы боитесь за меня? Оставьте, дитя мое, в этом нет нужды.
— Вы испытываете судьбу! — настаивала она.
Он рассмеялся.
— Я скорее буду ее испытывать, чем бегать от нее, любовь моя, — сказал он. — Какие для меня новости?
Ее лицо затуманилось.
— Вышло не так, как мы рассчитывали, сеньор Николас. Король откладывает свой отъезд в Вальядолид, а мы должны явиться к нему. До тех пор мой дядя не имеет права уехать. Правда, я тут кое-что замышляю. — Она вопросительно взглянула на него.
