Я так и отпрянула, увидев, что Адам протягивает мне пистолет. Страх и отвращение захлестнули меня; передо мной снова, как наяву, замаячила рука, сжимающая револьвер, которым я застрелила Гриббона. Да я и пальцем до них не дотронусь!
– Я не люблю огнестрельное оружие, – как можно спокойнее сказала я. И отошла от них немного в сторону.
Адам пожал плечами.
– Как хочешь, но, думаю, тебе все же стоит научиться – для твоей же пользы.
Он отвернулся, явно разочарованный. Но даже это не могло заставить меня коснуться рукой пистолетов. Я стояла и смотрела, как Адам выбрал камедное дерево неподалеку, подошел к нему и закрепил на стволе бумажный листок.
– Конечно, если на Эврике будет заварушка, тебе не придется стрелять с такого расстояния, – сказал он Розе, – но на всякий случай надо уметь. Таким пистолетом можно очень метко стрелять. Даже женщине достаточно только поднять его и навести на цель – промахнуться почти невозможно. Так… Держи ровно, – приговаривал он, – правда, красиво?
Но когда она попыталась навести пистолет на цель, рука ее начала дрожать, не выдерживая веса оружия.
– Он слишком тяжелый.
– Он такой и должен быть, – сказал Адам. – Когда ты стреляешь, он направляет удар за счет собственного веса. Тебе не нужно целиться – пистолет сделает это за тебя.
Он показал ей, как заряжать пистолет и что нажимать, чтобы он выстрелил. Воспользовавшись возможностью, она специально поставила палец не туда, куда надо, чтобы Адам поправил его. Они начали пробовать целиться, поставив оружие на предохранитель. Адам стоял прямо за ее спиной, очень близко – он учил ее, как держать руку, плечо, куда смотреть. Она тут же облокотилась на него, и он был явно не против.
Первые два выстрела прошли мимо мишени. Адам каждый раз заряжал пистолет сам. С третьего раза она попала в листок. А на пятый раз выстрелила почти в самую середину.
– Еще один разок, – сказала она, загоревшись, словно хотела убедиться, что у нее действительно получается.
На этот раз она и заряжала сама, торопясь продемонстрировать Адаму, как она отлично все усвоила. Роза была на высоте: чтобы не ударить в грязь лицом перед Адамом, она задействовала все свои умственные и физические способности, чем обычно себя не утруждала. Ей непременно хотелось вызвать у него восхищение, и, я думаю, она этого добилась. Все было сделано безукоризненно ловко – зарядила, прицелилась, выстрелила.
Не дожидаясь Адама, она полетела проверять мишень сама, трогательно смешная в развевающемся голубом платье и с пистолетом в руке.
– Точно в середину! – крикнула она.
Может быть, попадание было и не совсем точным, но никто не собирался разоблачать ее невинный обман. Повернувшись на носках, она бросилась к Адаму. Просто загляденье, как легко и грациозно она бежала, слегка подпрыгивая от радости!
– Отлично! Отлично! – сказал он, погладив ее по руке. – У тебя есть все шансы стать метким стрелком, Роза.
– Дай мне еще раз попробовать! Но он покачал головой.
– Не сейчас. Не стоит тратить патроны впустую. Вот потом, когда все утрясется, я научу тебя стрелять из ружья. Женщина должна уметь это делать, что бы там ни говорили. Однажды моя бабушка прогнала так шестерых индейцев, налетевших на их дом в Коннектикуте. Она была дома одна, не считая двоих детей. Она отлично стреляла. Правда, в нашей семье не вспоминают эту историю без смеха. Все представляют, как бы это выглядело, если бы дома оказался муж – он был квакером.
Внезапно я резко его перебила:
– Все-таки дай я попробую! – и протянула руку за пистолетом.
Я снова терпеливо выслушала его объяснения, хотя уже выучила их наизусть, пока он обучал Розу. Я знала только одно – я должна преодолеть свой страх и отвращение, иначе Адам заподозрит меня в малодушии. Нельзя было так просто уступить Розе эту победу и позволить ей одной купаться в лучах славы. Пусть я ненавидела этот пистолет – да и все остальные тоже, – из-за Адама я должна была заставить не дрожать свою руку и хладнокровно провести до боли знакомый ритуал: поднять оружие, навести и нажать на курок. Но Адам, вероятно, чувствовал мой страх, потому что произносил все эти команды вялым тоном, будто и не надеясь, что они будут исполнены правильно.
Он стоял сзади меня и, так же как Розе, показывал, как держать руку на одной линии с плечом, как направлять оружие в цель. Но сейчас он был холоден, будто между нами пробежала кошка. Затем он отошел в сторону.
– Ну, давай!
Я опустила руку и начала все по порядку: подняла пистолет, заново прицелилась; этот пистолет действительно был настоящим чудом – казалось, он сам брал мишень на мушку, двигаясь у меня в руке, а потом, когда я нажала на курок, своим весом не дал ей отклониться. Я услышала выстрел и, посмотрев на дерево, обнаружила, что листок снесло со ствола вместе с куском древесины.
На секунду Адам остолбенел. Потом он подбежал к дереву и некоторое время стоял молча, словно не веря своим глазам.
– Точно в середину! – крикнул он нам. Адам не мог врать. Медленным шагом он пошел обратно.
Я снова почувствовала предательскую дрожь во всем теле. В ноздри мне ударил едкий запах пороха, который в моем сознании был прочно связан со смертью. Над землей, в сумраке деревьев, висело белое облако дыма. Подошедший Адам странно посмотрел на меня.
– Ты никогда раньше не стреляла?
Я покачала головой. Не могла же я сказать ему правду.
– Просто удачный выстрел, – ответила я и отдала ему пистолет.
Он даже не предлагал мне попробовать еще раз. В гробовой тишине аккуратно сложил все обратно в лакированную шкатулку и протянул ее мне.
– Возьми ее ты, Эмми, – с усилием сказал он, как будто ему было неловко разговаривать. Наверное, в этом выстреле прорвалось мое страшное, болезненное отчаяние, от которого повеяло смертью. Адам уловил это, и его невольно потянуло к Розе, чья легкомысленная веселость, напротив, была сама жизнь. Но все-таки пистолеты он отдал мне.
Всю дорогу до Балларата я молчала – разговаривали только Адам и Роза. На коленях я держала красивую и блестящую шкатулку, но все время, пока мы ехали, у меня было острейшее желание набраться смелости и забросить ее подальше в придорожные кусты.
В ту ночь я не спала. Было тепло; временами дул легкий ветерок, и тогда незакрытый полог палатки щекотал меня по лицу. С моего места, как всегда, был виден кусочек неба. На нем были те же самые звезды, что и в другие мои бессонные ночи. Я уже изучила их – эти южные звезды. Изредка ветер доносил со стороны форта мужские голоса. Наш лагерь располагался почти рядом с одной из укрепленных стен, иногда мы даже слышали, как переговариваются часовые. В форте до утра горели костры. Почему-то он не вызывал у меня мыслей об опасности, о том, что благодаря такому соседству мы рискуем оказаться в эпицентре войны. Сейчас я думала совсем о другом. Все мои помыслы были об Адаме и о двух пистолетах, лежащих в шкатулке под матрасом. Я думала и о Розе, которая сладко спала рядом со мной. Мне хотелось восторженно принимать их любовь с Адамом, радоваться за Розу, что та наконец победила собственный эгоизм; ведь, несмотря ни на что, я ее любила. Словом, пора было взглянуть правде в лицо.
