А Темпест оказалась более внимательной, чем он предполагал. Хотя они с сестрами внешне были похожи, если присмотреться как следует. Становилось очевидно, что Темпест тоже заинтересовалась его спутницами.
От осознания этого ему стало приятно.
— Да, это были мои сестры, Онор и Мерси. А еще у меня есть два младших брата, Бенджамин и Фредерик, и самая младшая сестричка — Констанция.
— Ого! Такая большая семья, — изумилась она. — Как ты выдержал стольких младших сестер и братьев, путающихся под ногами?
Матиас, если честно, никогда над этим не задумывался.
— Без особого труда, как мне сейчас помнится. Временами, конечно, они докучали. Часть времени я проводил вне дома, в школе. Часто путешествовал с отцом, когда он учил меня управлять поместьями, поэтому я привык ценить те месяцы, когда вся семья собиралась вместе.
Темпест подняла голову и встретилась с ним взглядом.
— Тем, кто оставался дома, разлука давалась не легче. Когда я была юной, ужасно скучала по своему брату.
— Вы с Маркрофтом были настолько близки? — поинтересовался он, надеясь, что это не так.
На лице Темпест появилось задумчивое выражение.
— У нас разница в полтора года, поэтому в детстве мы были неразлучны. Однако все изменилось, когда Оливер покинул детскую и его отправили учиться. — Она пожала плечами, покорно принимая перемены, даже несмотря на то что при воспоминании о них становилось грустно.
Чтобы как-то отвлечь ее от неприятных мыслей, Матиас пальцем постучал по дневнику.
— Ты так старательно рисовала. Можно посмотреть, над чем ты работаешь?
Ее ореховые глаза прищурились, на лице засияла озорная улыбка.
— Нет. — Она убрала дневник, чтобы Матиас не мог до него дотянуться. — Не думаю, что я стану тебе показывать.
— Не будь так жестока, милая, — упрашивал Матиас, уверенный, что добьется своего. — Искусству необходим ценитель, а я один из самых преданных твоих почитателей.
Таким же тоном он в детстве выпрашивал конфеты у повара. А когда вырос, так же укладывал дам в свою постель.
Темпест сунула карандаш между страниц и закрыла дневник.
— Не дождешься.
Темпест встала, Матиас вскочил вслед за ней.
— Одним глазком, — упрашивал он, наслаждаясь игрой.
— Думаю, не стоит, — ответила она, уходя прочь.
Так легко она от него не ускользнет! В два шага он догнал девушку.
— А если я куплю у тебя этот набросок? — поинтересовался он, избрав другую тактику. Если бы они были наедине, он целовал бы ее до тех пор, пока она не сдалась.
— Не будь смешон, — сказала она, продолжая свой путь мимо картины, на которой был изображен суд над сыновьями Брута.
Парочка, сидевшая на ближайшей лавочке, взглянула вверх, но тут же потеряла к ним интерес, поскольку ни Матиас, ни Темпест не собирались устраивать сцен.
И все же, почему бы не пощекотать нервы прекрасной леди?
— Пять фунтов.
Она, как пристало настоящей леди, фыркнула.
— Нет.
— Десять. — Он понятия не имел, что она рисовала, да, если честно, ему было все равно. Она могла бы просто расклеить страницу, а он готов был заплатить небольшое состояние за одну ее улыбку.
— Прекрати! — Она обогнула большую мраморную колонну. — Я не продаю рисунок.
Он выглянул из-за колонны.
— Только представь, — возразил он. — Я мог бы стать твоим первым покупателем.
— Ты сумасшедший, — улыбнулась она, ее явно забавляла словесная перепалка. — Может быть, это я заплачу тебе десять фунтов, чтобы ты оставил меня в покое.
— Ты не сможешь перебить мою цену, поэтому ты застряла со мной надолго, — поддразнил он.
— Как мне повезло! — Темпест подошла к тумбе, на которой стояла огромная ваза.
Скрестив руки за спиной, он вышагивал вслед за ней, когда она зигзагом переходила от скульптуры к скульптуре. Она не слишком старалась от него сбежать. А он не спешил ее ловить.
Пока.
Следующий выставочный зал был не столь многолюден, как тогда, когда они впервые вошли сюда с Торном. Никто не стоял между Матиасом и его жертвой, он лениво следовал за ней в дальний угол зала, где в мраморе была запечатлена простая с виду женщина.
Матиас заметил, как блестят от предвкушения глаза Темпест, как она чуть запыхалась, хотя с его стороны было неучтиво подмечать такие детали.
Она спрятала дневник за спиной.
— Никакие ваши слова, лорд Фейрлэм, не заставят меня передумать, — поклялась она, но улыбка на лице подзадоривала его попробовать еще раз.
— Непредсказуемая и страстная, — сказал он низким и соблазнительным голосом. — Таким и должен быть настоящий художник.
Это описание подходило и большинству его любовниц.
Возможно, это покажется странным, но ему нравились непростые женщины. Не спрашивая разрешения, Матиас медленно приблизился, протянул руки — практически заключив ее в объятия.
— Ты что делаешь? — прошептала Темпест, зажатая между его телом и статуей. Бежать было некуда.
— Утоляю свое… — он легонько прижался сюртуком к лифу ее платья. Когда он отступил, в руках уже был зажат ее дневник, — …любопытство.
Она прикусила губу. Такой невинный, нервный жест, и такой соблазнительный. И Матиас едва сдержался, чтобы не заключить ее в объятия и не слиться с ней в поцелуе.
Но вместо этого он открыл дневник в том месте, где был заложен карандаш. И от удивления раскрыл рот.
— Ты рисовала меня…
Или скорее отдельные его черты. Пока они разговаривали, она нарисовала его глаза и брови внизу страницы. Еще один набросок — его профиль: нос и рот. Третий только начат: во весь рост, когда он сидел на скамье. Это был всего лишь набросок, но она точно схватила присущую ему сутулость.
— Значит, это я занимаю ваши мысли, леди Темпест? — поинтересовался он, вспоминая свою просьбу. Он был поражен и удивлен, как ей удалось нарисовать его, пристально не разглядывая.
Матиас ожидал, что она станет все отрицать. Темпест была милой девушкой, которую оберегает семья. Таким леди, как она, не пристало открыто говорить о своих желаниях. И тем не менее даже сейчас ей удалось его удивить.
Темпест подалась вперед, как будто хотела прошептать свой ответ ему на ухо.
— Может быть, — промурлыкала она, но соблазнительную уловку испортил приглушенный вздох. Она выхватила дневник у него из рук и попыталась ускользнуть.
Он коснулся ее руки.
— Что такое?
— Миссис Шиэн и лорд Кемпторн. Мне пора, — торопливо произнесла она, отчего он еще больше разволновался.
— Подожди, — взмолился он, еще сильнее сжимая ее руку. — Когда мы снова встретимся?
