Вся дворня замерла, уставившись на Вильерса. Тот глянул на задравшую голову Люсинду, доходившую ему почти до талии. Потом на Филлинду, сидевшую у него на руках и с надеждой заглядывавшую ему в глаза.
— Что здесь за сборище? — раздался голос Лизетт, сбегавшей со ступенек. — Беатрис, я повсюду ищу тебя, где мои краски и кисти? Мне пришла в голову фантазия написать этих удивительных малюток! — Она улыбнулась, встретившись взглядом с Элинор: — О, Элинор, невозможно не испытать прилив вдохновения, глядя на их жизнерадостные улыбки в такое прекрасное солнечное утро!
— Да-да, — вяло поддержала Элинор, — они научились улыбаться, когда избавились от миссис Минчем.
— Их радость так прекрасна!
Элинор повернулась к Вильерсу, чтобы скрыть от нее свое разочарование. Лизетт выбрала для своих восторгов самый неподходящий момент, не дав Вильерсу произнести самое главное. Наконец он снова собрался с силами.
— Я ваш отец, — произнес он.
Люсинда, услышав это, прищурилась, а Филлинда широко распахнула глаза. Он был поражен тем, как много узнал о них в этот напряженный момент. Их лица были одинаковы, но в душе у каждой было свое.
Ему на выручку поспешил Тобиас, вынырнувший из-за угла кареты. Люсинда мгновенно устремилась к нему, а Филлинда принялась ерзать у Вильерса на руках и даже слегка стукнула его по плечу своим маленьким кулачком, прежде чем он понял, что и она хочет встать на ножки.
Прячась за спиной Тобиаса, Люсинда крикнула Вильерсу:
— Ты не наш папа, Тобби отведет нас к нашему отцу, он обещал...
— Ваш отец перед вами, — показал тот на Вильерса с веселой улыбкой.
— Их отец он? — медленно произнесла Лизетт, с удивлением уставившись на Вильерса. — Боже, да вы просто образец мужчины!
При этих ее словах кто-то из слуг хихикнул и тут же словно поперхнулся.
Вильерс постарался придать своему лицу благородное отцовское выражение.
— Я ваш отец, который имел несчастье потерять вас, когда вы были совсем крошками. Но сегодня я счастлив вновь обрести вас.
— Ты умудрился потерять нас обеих, — печально изрекла Люсинда.
Филлинда пряталась за Люсинду, а та — за Тобиаса.
— Да, — понуро подтвердил Вильерс, — я потерял вас обеих одновременно.
— Какая грустная беспечность, — произнесла Лизетт не совсем дружелюбно.
— Я виноват, — признал Вильерс.
Что еще мог он сказать? Он раскаивался, он чувствовал свою вину все последнее время. Но, прежде всего он был герцогом и ощущал вес своего титула.
Тобиас подтолкнул Люсинду к отцу.
— Он не такой плохой, чтобы так бояться его, — напутствовал ее он, и это услышал весь штат прислуги в доме.
Вильерс привык к тому, что его жизнь проходит на глазах его лакеев, но в нынешней ситуации он казался смешным. Жало унижения, терзавшее его, вырвалось, несомненно, из дантовых кругов ада.
Он обернулся к Лизетт.
— Вы можете поручить этих детей вашему дворецкому? — спросил он. — Им нужно немного горячей воды и мыла.
— Дворецкому? Какая ерунда, я сама отведу их в детскую и сделаю все распоряжения.
Взглянув в ее улыбающиеся небесно-голубые глаза, обе малышки так и потянулись к ней.
Вильерс, пропустив вперед Элинор, тоже направился к дому. Когда она стала подниматься по ступенькам, он невольно залюбовался ее осиной талией, гадая, насколько зависит это ее достоинство от ее же корсета.
На самом верху лестницы они остановились вдвоем.
— Хотите знать, о чем я сейчас думаю? — спросила она с улыбкой.
— Я догадываюсь, так что увольте меня от этого, — подавленно произнес он. — Не надо говорить, как вы мне сочувствуете...
— О Люцифер, ангел первых лучей утра, каким блестящим было твое падение! — торжественно произнесла она и тут же вспорхнула прочь от него, еле сдерживая усмешку.
Ему нравился их флирт с Элинор, их игра. Но он не мог оставить за ней последнюю реплику. Оказавшись у себя, он прошел на балкон и заглянул в ее спальню. Убедившись, что служанка отсутствует, он легко проник к ней через окно.
Элинор, мывшая руки, оглянулась на него с недовольным видом. Он схватил эти прекрасные руки и приник губами к ее губам. Он поцеловал ее так внезапно и жадно, что вполне мог рассчитывать на затрещину или ругательство.
Но только не от Элинор.
Ее нежные руки обвились вокруг его шеи, потом одна из них распустила ленту и стала ворошить его волосы. Она прижималась к нему, вздыхала и томно постанывала, когда он скользил рукой по ее бедру.
Все это было в порядке вещей для него. Он знал, как воспламенить леди, превратив ее в раскаленную лаву, и затем отлить в новой форме, чтобы она забыла собственное имя и помнила только его.
Он знал сейчас, что Элинор волнует не его титул и не его красота, тем более что он не слишком красив. И даже не его деньги, которых было немало. Она терлась о его жезл столь бесстыдно и в то же время невинно, что этого нельзя было купить ни за какие деньги.
Все было как всегда, как со всеми... И вдруг одна черная мысль постучалась в его сознание...
— Ты думаешь о нем? — требовательно спросил он.
— Да, — мгновенно отозвалась она. — А что? Тебе это разве мешает?
Сердце его упало, он опустил руки, обнимавшие ее. Она прижалась к нему.
— Целуй меня, — приказала она.
Заглянув в ее полузакрытые глаза, он застонал, будучи не в силах контролировать себя, и сдался на ее милость. Пусть фантазирует, она ведь не мешает себя целовать. Пусть думает о другом. Противнее всего, что он знает, о ком. Она слишком свободна, чтобы он мог ее контролировать. В конце концов, он просто мужчина, и она слишком лакомый кусок для него.
Он сжал ее осиную талию, задыхаясь от отвращения к самому себе.
— Ты, конечно, носишь корсет? — прошептал он ей в ухо.
Она хихикнула, и он почувствовал, что сходит с ума от охватившего его желания.
— Зачем тебе это знать? — спросила она.
— Хочу знать, насколько естественна твоя тонкая талия, — охладил он ее воображение, шаря своими многоопытными руками по ее спине. — Чудесный лиф из флорентийского шелка, — проворковал он, покусывая ее ушко. — Мне нравится эта газовая вставочка с шотландским орнаментом...
— А как насчет корсета, есть он на мне или нет? — усмехнулась она.
— Это мне еще предстоит проверить, — прошептал он, внезапно отстраняясь из-за шорохов у двери. В последний раз он с вожделением окинул взглядом ее рассыпавшиеся волосы, горящие щеки и глаза, а затем шагнул в распахнутое окно. — Я непременно найду ответ на этот вопрос сегодня вечером, — пообещал он на прощание.
