Увидев это, иомен закинул за плечи котомку и стал продираться сквозь кусты, бормоча на ходу: «Кто же из паломничества так скоро возвращается? Нет-нет, я человек благочестивый, так что, пока не поклонюсь святым мощам, вы меня и близко не увидите».
Взрыв смеха заглушил последние слова Алана. Весело хохотали братья Гонды, грузный Бен Симмел вытирал выступившие от смеха слезы, ухал гигант Том, а Том Малый повалился на холку коня. Даже по мрачному, изуродованному шрамами лицу Угрюмого Уили скользнуло некое подобие улыбки.
Между тем они спустились к реке, через которую был переброшен горбатый каменный мост, столь древний, что казалось, его возводили еще в кельтские времена. На переправе королевские стражники взимали с проезжих плату. Здесь уже толпился народ, ибо сборщик мостовой пошлины, человек медлительный и любопытный, норовил поболтать с каждым путником.
Однако сейчас, завидев приближающегося рыцаря с отрядом, он заставил проезжих посторониться, так как знатные особы не терпели проволочек, а также оставляли щедрую мзду. К его удивлению, рыцарь неторопливо пристроился в очередь. Сборщик недоуменно пожал плечами, решив, что рыцарь скуп и бережет кошелек.
Между тем, сдерживая коня, Филип махнул Угрюмому Уили. Тот приблизился.
– Увы, сэр. Вы видели, что дорога здесь лесистая и петляет, так что если за нами кто-то и крадется, то вряд ли он держится близко. Наши следы отлично видны на сырой земле, и преследователю этого наверняка достаточно. Но я один раз отчетливо слышал ржание лошади позади нас. Может, стоит вернуться и взглянуть?
Филип задумался. Ему вовсе не хотелось задерживаться по столь мелкому поводу. С другой стороны… Он помнил то, что герцог Глостер сказал ему о характере поручения, а также слова Элизабет об опасности, которая может им грозить.
– Что ж, поезжай, Уили. Мы подождем здесь. Гигант развернул коня и ускакал.
В отряде Майсгрейва не было заведено задавать вопросы. Поэтому никто не выказал любопытства по поводу внезапного отъезда Угрюмого Уили. Только Анна удивленно повертела головой, но, увидев, что все остались спокойны, принялась наблюдать, как через мост переправляется обоз. Худая, с выпирающим крестцом кляча с трудом втаскивала на высокий въезд телегу с поклажей. Вцепившись в ободья колес, погонщики старались помочь ей, но измученная лошадь лишь жалобно ржала и билась в упряжке.
Филип Майсгрейв тоже какое-то время наблюдал за переправой, но вскоре его внимание привлек пестро разрисованный фургон, запряженный парой сытых гнедых коней. Сам фургон был ветхим и разболтанным, а его раскраска говорила о том, что его владельцы всего-навсего бродячие фигляры. Об этом свидетельствовали и яркие лохмотья его хозяев, и выглядывавшие из-под занавесок музыкальные инструменты, и понуро сидевший на цепи у заднего колеса облезлый медвежонок. Зверь был истощен, да и сами жилистые акробаты выглядели утомленными и голодными.
Но его заинтересовало не это. В фургоне подле чумазого мальчика-возницы сидела прехорошенькая, смуглая девушка. У нее были пышные иссиня-черные волосы, столь редкие в северной Англии, а над верхней губой темнел легкий пушок. Девушка сидела с печальным лицом, подперев кулачком подбородок и зябко кутаясь в серый плащ, из-под которого выглядывали оборки ее цветастой юбки.
Несмотря на печать усталости, она все же была очень хороша, и Филип невольно залюбовался ею. Неожиданно девушка подняла ресницы, и темные, как ночь, глаза взглянули на рыцаря. Какой-то миг они смотрели друг на друга, затем девушка улыбнулась. Словно солнечный луч озарил ее лицо, блеснули жемчужные зубы. Лицо Майсгрейва осталось невозмутимым. Он лишь слегка тронул поводья и подъехал туда, где трое фигляров что-то втолковывали сборщику пошлины.
Оказалось, что они в соответствии с правилами собирались дать представление вместо платы за проезд, но сборщик вдруг заупрямился, ядовито заметив, что раз у них нашлись денежки на таких лошадок, то и пошлину они смогут заплатить. Между жонглерами и сборщиком разгорелась перепалка. Актеры доказывали, что сегодня они еще не заработали ни гроша, но сборщик не стал и слушать и велел стражникам гнать бродяг прочь.
Филип оглянулся. Девушка-танцовщица не сводила с него глаз.
– Сколько должны заплатить эти люди? Сборщик удивленно взглянул на рыцаря и назвал цену, Ни слова не говоря, Филип бросил ему монеты. Обрадованные акробаты бросились благодарить, а сборщик стал торопить их, чтобы они проезжали и не задерживали добрых людей.
Филип заметил, что к нему приближается Алан. Мальчик внимательно следил за происходящим, но рыцарь лишь мельком взглянул на него и продолжал наблюдать за девушкой-фигляркой, которая грациозно покачивалась на козлах. Когда фургон уже въезжал на мост, девушка оглянулась и, прижав пальчик к губам, послала рыцарю воздушный поцелуй. Филип усмехнулся углом рта.
Анна отъехала прочь и, опустив голову, стала задумчиво гладить холку лошади. Она не отдавала себе отчета, насколько сильно задело ее самолюбие это внимание рыцаря к случайной красотке.
Почему ей не все равно?! Она не могла понять, отчего вдруг так скверно стало у нее на душе. Ведь эта девчонка в отрепьях – всего-навсего бродяжка, а Майсгрейв, с которым ее свел случай, исчезнет из ее жизни так же внезапно, как и появился, едва только она встретится с отцом. Глубоко вздохнув, Анна подняла голову и неожиданно воскликнула:
– Силы небесные! Смотрите!
По дороге из лесу лениво трусила лошадь Угрюмого Уили. Всадника на ней не было.
Тотчас весь отряд, развернув коней, поскакал назад. Они ехали довольно долго, но ничего подозрительного не обнаружили, лишь на опушке леса им повстречалась старуха с вязанкой хвороста на спине.
Через несколько минут, идя по следу, воины поднялись на косогор.
– Смотрите! – прошептал ехавший впереди Оливер. На небольшой круглой поляне, сплошь изрытой следами копыт, лицом вниз лежал человек. Воины спешились. Первым спрыгнул с коня Малый Том. Перевернув лежавшего, он охнул и, сложив ладони, опустился на колени, шепча молитву. Перед ними был Уили. Филип приблизился.
– Кто же это с тобой так обошелся, дружище? Застывшими, присыпанными землей глазами Угрюмый Уили глядел в небо. На иссиня-бледном лице узлы шрамов казались багровыми. Господи, ну и удар! – пробормотала Анна. Она одна оставалась в седле, глядя на убитого ратника, на его плечо в разорванной кольчуге, страшно рассеченное наискось от шеи до самой подмышки.
Наконец Большой Том глухо сказал:
– Это худой знак. Не успели мы и через Уз перебраться, как одного из нас не стало, – вздохнул он. – Видит Бог, немногие вернутся из этой поездки.
