— Что-то изменилось в вас. Вы перестали смотреть на Йена, словно он король, и стали более замкнутой даже с нами. — Он сделал паузу. — Мы хотели бы и дальше относиться к вам как к нашей дочери, члену семьи. Мы бы любили вас, моя дорогая, и сделали бы для вас все. Но сейчас…
Она кивнула.
— Мы не можем игнорировать слухи. Это выставит нас не в лучшем свете. И я подозреваю, вы знали, каковы будут последствия ваших действий, прежде чем об этом узнали все.
— Я знала, хотя я сожалею, что поставила вас и леди Реннелл в такое положение.
Виконт сделал жест рукой.
— Дело сделано.
Он встал, и она поднялась следом за ним. Он улыбнулся, затем взял ее руку.
Лия опустила глаза, наблюдая, как он зажал ее пальцы между своими ладонями. Это был один из приятных жестов, который особенно нравился ей и который он совершал не впервые. И снова в ней проснулась ревность к Йену за то, что у него такие родители, о которых она могла лишь мечтать.
— Мы желаем вам всего лучшего, Лия. — Виконт отпустил ее руку. — У вас есть две недели, не больше. Я прослежу, чтобы деньги передали Херроду. — Он снова поклонился. — Всего хорошего, миссис Джордж.
— Всего хорошего, милорд. — Она наблюдала, как он направился к дверям, и, прежде чем он вышел из комнаты, добавила: — И спасибо.
— Осторожнее, — предупредил Себастьян.
Генри, не обращая внимания, продолжал раскачиваться, стоя на скамье перед пианино. Он наклонился и ударил по клавишам. Рассмеявшись, он посмотрел на Себастьяна и воскликнул:
— Играть, играть, играть! — прежде чем снова наклониться и продемонстрировать Себастьяну свое мастерство.
Себастьян придвинулся и был готов схватить Генри, если тот потеряет равновесие.
Генри махнул рукой в сторону пианино и повернулся к Себастьяну, взмахивая руками в воздухе, будто играя на невидимом инструменте. Его нога скользнула по краю скамьи, и Себастьян рванулся вперед, вытянув руки, его сердце билось как сумасшедшее, пока он старался схватить сына.
Но Генри удалось удержаться на ногах, и он снова повернулся к пианино.
— Сядь, — сказал Себастьян, указывая на скамью.
Генри не ответил.
Схватив его за ноги, Себастьян усадил Генри на место, затем примостился рядом с сыном. Его руки поддерживали спину Генри на тот случай, если он решит падать и снова испугает Себастьяна.
Генри улыбнулся отцу и указал на пианино:
— Папа, играй.
Себастьян улыбнулся в ответ и прикоснулся к одной клавише, оставив на ней палец, пока не закончилась нота. Затем Генри наблюдал, как он провел пальцем по клавишам, вперед-назад, все быстрее и быстрее.
— Ура! — закричал Генри, когда он закончил, и захлопал в ладоши.
— Ура! — эхом повторил Себастьян, глядя в полуоткрытую дверь музыкальной гостиной.
Он боялся, что это было все, что он мог сыграть, он никогда не брал музыкальные уроки и никогда не испытывал интереса к музыке, а именно игре на фортепьяно. Почему-то он был убежден, что Лия умеет играть не только на фортепьяно, но и на других инструментах. Она способная, умная, воспитанная, как примерная викторианская леди, и казалось таким естественным, что она могла выделиться почти во всем.
Прошла неделя, и хотя последние остававшиеся в Лондоне представители элиты, наконец, покинули город, чтобы переехать в свои загородные поместья, Себастьян не спешил последовать их примеру.
Почему?
Этот вопрос он задавал себе по крайней мере десять раз на дню.
Потому что надеялся, что Лия вернется в Лондон после окончания своей злосчастной вечеринки. Потому что новые слухи появлялись каждый день, и он понимал, что это только вопрос времени, когда начнут говорить о Йене и Анджеле, и он не мог не думать о Лие.
Честно говоря, у него не было никаких причин надеяться, что она придет к нему. Более того, он сам сказал ей, что не следует делать этого. Тем не менее, как только дворецкий приносил ему почту, а это происходило каждое утро, он просматривал ее и, расхаживая перед входной дверью, ждал, что вот-вот услышит чей-то стук.
Генри оттолкнул его руку и сполз со скамьи, и Себастьян повернулся, наблюдая за ним. Сначала Генри подошел к растению в горшке и поиграл с листьями, затем присел на корточки и засунул палец в землю.
— Нет! — крикнул Себастьян, боясь, что сын потащит палец в рот.
Генри посмотрел на отца через плечо, его взгляд можно было расценивать только как озорство. И это опять напомнило Себастьяну Лию. Проклятие, молча вздохнул он, проведя руками по волосам, все напоминало ему о Лие. Он искал ее повсюду, старался увидеть ее во всем и даже мечтал о ней ночами.
Генри переместился от горшка на софу, забрался на подушки, затем попытался перевернуться на спину. Себастьян встал, чтобы снова проследить, как бы тот не упал.
Да, пришло время оставить город. Он сам устал от всех переживаний, да и Генри нужно вывезти за город, чтобы он мог дышать свежим воздухом и играть на природе. Ему нужны открытые поля, чтобы бегать по мягкой траве. Себастьян не мог ничего сделать для Лии, к тому же она ясно дала понять, что не хочет никакого общения, так как не появилась и даже не написала ему.
Сейчас он видел ее такой, какой она сама видела себя, — вдова, которой никто не нужен.
Себастьян наклонился и поспешил за софу. Сначала он увидел руку Генри, вытянутую вверх, потом прядь его белокурых волос. Себастьян застонал, подпрыгнул и успел подхватить Генри и, крепко держа брыкающегося, скулящего мальчика, направился к двери.
— Ну что же, — сказал он, — пора ехать в Гемпшир.
Когда я лежу в твоих объятиях, мир перестает существовать. Ночь уходит, и даже солнце не смеет показаться на небесах. И мне кажется, что жизнь существует только в эти моменты, в те редкие часы, когда я с тобой.
Лия встала, когда ее мать вошла в комнату.
— Мне казалось, в твоем сообщении говорилось, что ты приедешь в город раньше?
— Поезд задержался.
— Понимаю.
На лице матери читалось не только неодобрение, но и триумф. Как она рада, думала Лия, видеть, что обстоятельства заставили ее непослушную дочь вновь прийти под ее крыло. Даже при том, что репутация Лии была разрушена, Аделаида испытывала явное удовлетворение.
— Я распорядилась, чтобы слуга отнес багаж в твою старую спальню. Я ничего не меняла там со дня твоей свадьбы, то есть там все осталось так, как было прежде. Тем не менее теперь, когда ты вернулась домой, я думаю, нам стоит обсудить перспективы, которые у нас с отцом есть относительно тебя. А именно, что твоя репутация угрожает нашему доброму имени.
