— Арабелла верила, что я — совершенный негодяй. Наверное, она почувствовала себя бесконечно униженной, увидев меня в борделе той ночью.
Арлесфорд умолчал о том, как именно унизил ее дочь, взяв как обычную проститутку, облаченную в облегающее платье и маску, удовлетворяя свою похоть. Эти воспоминания до сих пор мучили его, он понимал, что миссис Тэттон они причинят еще больше страданий. Все, что у нее осталось, — гордость. Он взял руки женщины в свои.
— Мэм, прошу вас, расскажите мне об ограблении.
Миссис Тэттон посмотрела на него так, словно впервые увидела и пыталась оценить, чего он стоит как человек. Она молча вглядывалась в его глаза несколько секунд, которые растянулись на целую вечность, затем наконец заговорила:
— Какие-то негодяи вломились в нашу комнату, сорвав дверь молотком, и обчистили ее до последнего цента. Они забрали все наши вещи, если не считать матраса, из которого вытрясли жалкие остатки наших сбережений, сорвали с Арабеллы даже этот проклятый золотой медальон, который вы ей подарили когда-то. Мы продали большую часть ценных вещей за последние годы, чтобы кое-как сводить концы с концами. Но она упорно отказывалась продавать медальон, хотя ей было больно смотреть на него. — Миссис Тэттон спокойно смотрела на Доминика, ярость отступила, сменившись глубокой печалью и изнеможением. — Вы сделали мою дочь своей любовницей, мой внук — ваш бастард, на них будут смотреть с презрением, избегать. Прошу, Доминик, отпустите Арабеллу, Арчи и меня. Дайте нам денег, чтобы поселиться где-нибудь в другом месте, начать все сначала и сохранить хотя бы видимость респектабельности и уважения к самим себе. Прошу вас, умоляю!
— Я не могу так поступить, миссис Тэттон. Не хочу снова их потерять.
— Тогда будьте прокляты и обречены на вечные муки, Доминик Фернекс! — Ее лицо припухло и приобрело землистый оттенок, глаза покраснели, но, несмотря на это, пожилая женщина смотрела на Доминика с тем же достоинством и бесстрашием, что и Арабелла. — В таком случае мне больше нечего сказать вам, ваша светлость. Если вы будете так любезны, покиньте этот дом… — Рука, указавшая на дверь, дрожала. — Пожалуйста, уходите сейчас же.
Миссис Тэттон казалась совсем больной, переживания явно не пошли ей на пользу. Доминик не стал рисковать ее здоровьем, продолжая тяжелый разговор.
Он поднялся с дивана и направился к выходу, выполняя просьбу пожилой женщины.
Арабелла и Арчи вернулись с прогулки на Керзон-стрит позже, чем планировали. Миссис Тэттон легла отдыхать, Доминик так и не приехал.
День медленно тянулся, и по мере того как Арчи ждал приезда своего нового друга, его возбуждение постепенно сходило на нет, уступая место другим чувствам.
— А где Доминик? Почему он не приходит, мама? — с разочарованием спросил Арчи, печально взглянув на мать.
Арабелла пригладила его волосы, создавая хотя бы видимость аккуратной прически.
— Доминик — очень занятой джентльмен. Уверена, он заглянет к нам, как только у него появится такая возможность.
— Но он ведь обещал зайти сегодня!
— Знаю, мой маленький ягненочек. Наверное, какое-нибудь важное дело помешало ему исполнить обещание.
Но она невероятно разозлилась на Доминика за то, что тот вселил в ребенка ложную надежду, и на себя — за то, что опять поверила ему.
Арчи спрыгнул с ее коленей и сел играть за занавеской.
— Мама, мама! — Через минуту Арчи возбужденно прибежал к ней. — Смотри, что я нашел!
В ручке он осторожно сжимал лист бумаги, свернутый и перевязанный красной ленточкой.
Арабелла развязала узелок и взглянула на раскрашенный рисунок, сделанный пером и чернилами. И почувствовала, как в сердце вспыхнула нежность.
— Это твоя собственная лошадка. Ее нарисовал Доминик, — улыбнулась она, ласково глядя на сына.
Глаза Арчи расширились.
— Это Чарли, мама!
— Да, думаю, ты прав.
Арабелла снова улыбнулась, подумав, что Доминик просто прислал Арчи рисунок, потому что не смог зайти сам.
— Побыстрее бы повидать Доминика!
Гораздо позже, когда Арабелла уже уложила Арчи, а ее мать наконец поднялась с постели, она узнала, что в действительности случилось днем.
— Ты отослала Доминика прочь? Но, мама, это ведь его дом!
— Я выгнала его, как того заслуживает любой негодяй.
— Ты говорила с ним?
— Да, говорила. И рассказала ему о том, чем ты должна была поделиться с ним с самого начала.
Несмотря на долгий отдых, мать выглядела еще более бледной и больной, чем во время их последней беседы.
Арабеллу охватило дурное предчувствие, по спине пробежала невольная дрожь.
Мать со странным выражением в глазах окинула взглядом свою дочь.
— Милая моя Арабелла, сколько в тебе гордости и достоинства, — мягко произнесла она. — Почему ты не рассказала ему о том, что случилось? И почему не сказала мне?
— Что ты имеешь в виду, мама? — плохое предчувствие усиливалось. — О чем вы говорили?
— Я осыпала его проклятиями и велела уходить.
Миссис Тэттон улыбнулась, но в этой улыбке была глубокая печаль.
— Ох, мама, — тихо вздохнула Арабелла и вручила матери картинку, которую Доминик нарисовал для Арчи.
Миссис Тэттон развернула маленький свиток. В воцарившейся тишине слышно было, как тикают часы на каминной полке.
Наконец мать подняла глаза, словно поняв, что задумала Арабелла.
— Не ходи к нему.
— Ты ведь знаешь, что я должна это сделать. — Арабелла быстро поцеловала мать в щеку. — Арчи уже спит. Прислушивайся на всякий случай: вдруг он проснется до моего возвращения. Я пробуду там недолго.
И она позвонила в колокольчик, чтобы приказать слугам подать карету и плащ.
Доминик удивленно огляделся, услышав шум, доносившийся из коридора, и, подняв брови, взглянул на человека, сидевшего напротив него за письменным столом.
— Прошу меня извинить, — произнес он, поставил бокал с бренди, положил стопку политических бумаг, только что переданных ему в руки, и вышел узнать, в чем дело, закрыв за собой дверь.
В коридоре, пол которого был выложен черной и белой плиткой в шахматном порядке, стоял дворецкий Бентли, преграждая путь человеку в темном плаще, с которым явно завязалась ссора.
— А я говорю вам, что он захочет меня видеть! — произнес чистый женский голос.
Доминик напрягся, узнав Арабеллу, закутанную в плащ.
— Мадам, я еще раз повторяю вам, что его светлости нет дома. Если вы не покинете этот дом сию же секунду, я буду вынужден…
Доминик поспешно вышел вперед:
— Все в порядке, Бентли. Впустите ее.
