— И, несмотря на это, ты все же отказала ему?
— Он меня пугает… — призналась Кэссиди.
— Может быть, не пугает, а интригует! — улыбнулась тетушка, пристально вглядываясь в Кэссиди.
— Увы, — призналась та. — И это хуже всего. Меня тянет к нему, хотя я и сама не понимаю почему. Я почувствовала это в тот день, когда впервые увидела его. Мысль о нем не оставляла меня ни на минуту. Я вспоминала о нем в Ньюгейте… Даже сейчас, стоит мне закрыть глаза, я вижу его словно наяву!
— Ах, моя дорогая, — воскликнула леди Мэри, прижимаясь щекой к щеке Кэссиди, — ты только начала превращаться в женщину! Твое сердце ждет любви. В твоей душе зарождаются женские мечты… И не нужно этого пугаться! Должна уверить тебя в том, что даже взрослая и опытная женщина была бы покорена обаянием Рейли Винтера.
— Так, значит, его зовут Рейли… Я не знала этого, — проговорила Кэссиди, задумчиво рассматривая узор на рукаве своего платья. — Я удивляюсь самой себе, — призналась она. — Конечно, нельзя так быстро перейти от ненависти к любви, но я ловлю себя на том, что думаю о нем без враждебности. Он даже вызывает во мне интерес… Скажи, тетушка, а ты сразу привязалась к дяде Джорджу?
— Если честно, то да. Но Джордж совсем другой человек, чем Рейли Винтер. Джордж похож на большую спокойную реку, которая всегда течет в одном направлении. А Рейли Винтер скорее напоминает бурное море. Он из тех мужчин, которым нужна женщина, способная внести покой и умиротворение в их жизнь.
— Да, я тоже это почувствовала. Он показался мне таким одиноким и заброшенным.
— Быть может, ты окажешься именно той женщиной, которая внесет в его жизнь мир и покой, — предположила тетушка.
— Нет, тетя Мэри, — вздохнула Кэссиди, — к сожалению, ею буду не я…
— Давай на время забудем о Рейли Винтере и подумаем о том, как нам справиться с твоим братом, — предложила тетушка.
Когда Генри на другой день появился в доме на Перси-стрит, он был настроен весьма воинственно.
— Я приехал забрать мою сестру и без нее не уеду! — заявил он. — Прошу вас немедленно собрать в дорогу ее и… ребенка.
— Будь благоразумен, Генри, — попыталась уговорить его леди Мэри. — Кэссиди еще слишком слаба, чтобы отправиться в дорогу. Позволь ей остаться здесь, пока она не окрепнет.
— Самое лучшее лекарство сейчас для твоей сестры — покой и заботливый уход, — в тон жене прибавил Джордж. — Кэссиди пришлось многое пережить.
— Именно! — воскликнул Генри. — Если бы она сидела дома, то ничего бы подобного с ней не случилось!
Леди Мэри внимательно посмотрела на племянника.
— Если я смогу оставить у себя Кэссиди на законных основаниях, то непременно этим воспользуюсь.
Но Генри лишь криво улыбнулся. Он знал, что тетушка никогда не подаст на него в высший суд, и не слишком с ней считался.
— Она поедет со мной домой, — заявил он.
— Что за жизнь ее там ожидает? — проворчала тетя Мэри. — Она снова станет твоей рабой и будет нянчить твоих детей? А что будет с дочерью Абигейл — ты позволишь ей остаться с Кэссиди?.. Я требую ответа на эти вопросы!
Кэссиди стояла в дверях, ухватившись за дверную ручку, чтобы не упасть.
— Не стоит беспокоиться, тетя Мэри, — слабо сказала она. — Я готова поехать с моим братом.
Генри торопливо подошел к Кэссиди и придирчиво ее оглядел.
— Ты даже не поздороваешься со мной, дорогая сестра?
— Здравствуй, Генри, — тихо произнесла она. Генри грубо схватил Кэссиди за руку и повернулся к тете и дяде.
— Вот видите, — сказал он, — моя сестра готова покинуть ваше уютное гнездышко и вернуться в лоно родной семьи!
Леди Мэри решительно подошла к ним и обняла Кэссиди за плечи.
— Права на твоей стороне, и, к сожалению, я должна тебе уступить, — проговорила она, — но имей в виду, я не брошу ее и очень скоро приеду убедиться в том, что Кэссиди и ее племянница находятся в добром здравии и с ними хорошо обращаются!
Генри поморщился. Он знал, что, в отличие от его покойной матери, у тетушки твердый характер.
— Я знаю свои права, — сказала леди Мэри, — и, если понадобится, приму все меры… Мужайся! — с грустью добавила она, обращаясь к племяннице. — Ты неодинока в этом мире!
— Да, я знаю, — ответила Кэссиди, пряча слезы. — У меня есть крошка Арриан.
В тот же день экипаж уносил Кэссиди с племянницей и братом из Лондона. Все дорогу Генри был хмур и неразговорчив. Кэссиди знала, что он затаил против нее злобу и обязательно даст ей выход.
Завернувшись в плед, Кэссиди откинулась на сиденье и тоже молчала.
Кормилица, которую нанял Генри, сидела с ребенком напротив них, но равнодушный брат даже ни разу не взглянул на малышку.
В конце концов Кэссиди не выдержала и, взяв ребенка, протянула его брату.
— Генри, полюбуйся на свою племянницу. Я назвала ее в честь нашей мамы — Арриан. Думаю, маме было бы это приятно.
Он безразличным взглядом окинул девочку.
— Отдай ее кормилице, — проворчал он. — Не разумно так баловать ребенка!
Кэссиди обеспокоенно взглянула на брата. Что он хотел этим сказать? Неужели он намерен не допускать ее к малышке? Но она не стала затевать разговора при кормилице и решила поговорить с Генри позже — когда они остановятся на ночлег.
Спустя час экипаж подъехал к убогой почтовой станции. Сначала Кэссиди убедилась, что кормилица с Арриан удобно устроились, а затем направилась в комнату Генри. Ее сердце сжалось от страха, когда она постучала в его дверь. Генри был не из тех людей, которые способны забывать обиды, и она знала, что он ненавидит ее. Кэссиди предвидела, что сегодня вечером он даст выход накопившемуся гневу.
Генри распахнул дверь и указал Кэссиди на жесткий стул. Когда же она присела, кротко сложив руки на коленях, он принялся расхаживать взад-вперед по комнате, словно обдумывая что-то важное.
Наконец он остановился и, раскачиваясь на каблуках, произнес:
— Ну-с, Кэссиди, видишь, какие неприятности ты обрушила на свою голову! Если бы вы с Абигейл меня слушали, твоя сестра была бы сейчас жива, а ты не запятнала бы честь нашей семьи своим поведением.
Она была слишком слаба, чтобы спорить. Дорога лишила ее физических и моральных сил. Все тело у нее ныло, и временами она едва не теряла сознание.
— Ты все правильно говоришь, Генри, — прошептала Кэссиди, надеясь смягчить брата.
— Ты забыла еще о том, что слишком долго находилась без надежного надзора, — напомнил он. — Теперь ни один порядочный мужчина не возьмет тебя замуж.
В ее душе вскипела ярость, но она не призналась брату, что знатный герцог толькочто просил ее руки.
— Я приношу тебе мои глубочайшие извинения, Генри, — сказала она. — Что я еще могу сделать? Если бы я была в состоянии предвидеть, что столько времени проведу в Ньюгейте, то, конечно, взяла бы с собой добродетельную и строгую дуэнью.
