Она быстро отвернулась и бросилась бегом к дому, оставив Синтию одну, подавленную, обескураженную.
Некоторое время Синтия бродила по саду, затем вернулась в гостиную.
К ее удивлению ни Роберта, ни Сары, там не было, однако очень скоро та появилась.
— Пойдем, Синтия, нам пора! — поспешно проговорила она.
— Роберту, значит, я не понадоблюсь? — удивилась Синтия.
— Нет, Роберт, занят, — отвечала Сара. — Пошли.
Она почти силой вытолкнула Синтию в парадную дверь. Они пошли вдоль аллеи, и когда их нельзя было услышать из дома, Сара выпалила в великом возбуждении:
— Держись, я тебе скажу нечто сногсшибательное!
— Что случилось? — Забеспокоилась Синтия.
— Перед тем, как все тебе рассказать, хочу чтобы ты услышала мое мнение о твоем друге Роберте Шелфорде. Он ничтожество! Я восхищалась им, считала его, по крайней мере, человеком щедрым, но либо он изменился, либо я ошибалась.
— Что ты имеешь в виду? — сказала Синтия. — И почему о моем друге? Скорее, он твой друг, ведь вы знакомы много лет.
— Да, это так, — вынуждена была признать Сара. — Но должна сказать тебе, Синтия, — в «Березах» творится странное. Если бы Роберт вел со мною честную игру, я тоже не стала бы нарушать наш с ним уговор, — продолжила Сара. — Я давно дала ему слово не открывать его тайн, и слово свое сдержала. Но я ожидала чего-то взамен, хоть какой-то благодарности от него.
Синтия словно прозрела.
— То есть денег? — спросила она.
— А почему бы и нет? — спросила Сара. — У него их куры не клюют.
— Ты шантажируешь его?
— К чему такие абсурдные выражения? — послышался недовольный ответ. В глазах Сары сверкнул злобный огонек. — Я тебе кое-что скажу: Роберт делает вид, будто влюблен в тебя, а на самом деле у него в «Березах» живет содержанка.
Синтия застыла на месте.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказала, — ответила Сара. — Он прячет там какую-то свою подружку.
— Ты сошла с ума! — ахнула Синтия, но естественное любопытство взяло верх и она тут же добавила, — откуда тебе известно?
— Знаю! Только что, когда мы с ним разговаривали, негритянка, — Зелли или как ее там, — вошла и шепнула что-то ему на ухо. Всего я не расслышала, но кое-что разобрала, и у меня сразу возникли подозрения. И повел себя Роберт престранно — вскочил и бросился вон из комнаты без извинений и объяснений. Он словно забыл о моем присутствии! Он помчался наверх, следом за негритянкой, и они оба свернули в Южное крыло.
— Но это невозможно! — воскликнула Синтия. — Ты ошиблась.
— Ты не знаешь Роберта Шелфорда, для него невозможного нет, — злобно прошипела Сара. — Особенно, если речь идет о женщинах.
— Какие женщины? Нет там никого! Это ошибка, плод твоего воображения.
Сара улыбнулась снисходительной улыбкой человека, которому известно гораздо больше, чем другим.
— Я по выражению лица Роберта поняла: здесь творится неладное, подождала немного, постояла минутку — и вслед!
Если, думаю, обернется и увидит, скажу, что хотела попрощаться. Как ты знаешь, Южное крыло — нежилое, оно всегда было на замке. Он и мне, и другим, — сама слышала, — говорил, там пусто, это нежилая часть дома. Он затворил за собой дверь, но я ее приоткрыла и заглянула внутрь. Ты, наверно, помнишь, там длинный коридор упирается в окно с витражом?
— Да, — отозвалась Синтия, — конечно!
— Ну, так вот — в коридоре роскошная мебель, ковры, вазы с цветами. Роберт лгал! Богатая обстановка! Дверь в комнату в дальнем конце была открыта, и Роберт, наверно, был там. Послышались голоса; я подождала еще. Негритянка вышла. Она несла поднос, а через руку у нее был дамский халат — розовый атлас с гипюром! Я успела все рассмотреть, она меня не заметила. Потом я тихонько выскользнула и спустилась вниз. Теперь ты мне веришь?
— Нет! — отрезала Синтия.
Сара визгливо засмеялась.
— Конечно, ты не желаешь верить! И я знаю, почему — ты влюблена в этого человека!
— Ах, мисс, какая вы красивая! — воскликнула горничная, в последний раз поправляя подвенечный наряд.
Микаэла пристально вглядывалась в свое отражение в зеркале — фата из старинных кружев на темных волосах, венок из флердоранжа, перевитого жемчужной ниткой, жемчужное ожерелье вокруг белой шеи, белое атласное платье ниспадает пышными складками на пол.
Она была бы несказанно хороша, если бы не тоска во взоре и горькая складка у рта, — подумалось Синтии.
Микаэла долго не отрывала от зеркала глаз, потом обратилась к горничной:
— Спасибо, Флоренс. Это, пожалуй, все.
— Сказать мистеру Шелфорду, что вы готовы, мисс?
— Да, скажите, я через несколько минут спущусь.
Горничная вышла, закрыв за собой дверь. Микаэла повернулась к Синтии.
— Ну? — спросила она. — Как я выгляжу?
Синтия понимала: над ней просто насмехаются, и устало, зная, что слова не возымеют действия, проговорила:
— Вам известно мое мнение, Микаэла.
— Знаю, — ответила Микаэла, — но слишком поздно, слишком поздно! Артур ждет в церкви, через несколько минут я дам клятву любить его, уважать и подчиняться ему во всем…
— Не надо, Микаэла! Не следует произносить лживых обещаний, отмените церемонию! — молила Синтия.
— Поздно, — повторила Микаэла. — Слишком поздно.
Ничто не поколебало решимость Микаэлы, и сейчас, как она и говорит, Артур ждет ее в маленькой деревенской церкви из серого камня. Через полчаса они станут мужем и женой.
Синтия видела — Микаэла в отчаянии, намеренно терзает себя, намеренно своим безумным поступком обрекает себя на мучения, непоправимую беду.
Любовь безответная или отвергнутая, так же как и насильственная разлука способна уничтожить любящего, а Микаэла, права она или нет, любит Хью. Синтия в этом не сомневалась, к тому же к ней пришло истинное, глубокое понимание, какого она не ведала прежде, что такое безнадежная любовь. Ведь все последние дни Синтия тоже терзалась. Слова Сары, что она влюблена в Роберта, словно пелену сорвали у нее с глаз. Синтия не могла этого отрицать. Ей казалось, на нее обрушился внезапный удар, а сердце пронзила стрела, которую она не в состоянии вырвать.
Как только она осталась наедине со своими мыслями, она напрямую, без обиняков обратилась к самой себе и сказала себе правду. Да, она любит Роберта.
Она не знала, когда в ней зародилось чувство, но нахлынуло оно внезапно, безраздельно завладев ею. Она не понимала прежде, что стремится убежать от Роберта, страшась не его, а себя.
Всегда, с их первой встречи, она чувствовала в нем огромную внутреннюю силу, необоримо влекущую, способную развеять прошлое, разрушить прежнюю любовь и зародить в ее душе новую и более сильную. И она боялась вновь пробудиться к жизни, испытать радостный безудержный восторг, который познала на заре своей первой любви.
