Маркиз, действительно, располагал великолепными козырями. Она слишком поспешно вела игру и потерпела поражение. Удачей для нее стала бы теперь возможность выйти замуж за графа. Лежать с эдаким болваном каждый вечер в постели... О, какое наказание!
– Простите мою навязчивость, мсье, но мне срочно нужно с вами поговорить!
Живые темные глаза, треугольное подвижное лицо под полотняным чепцом показались маркизу знакомыми, вот только не мог он сразу вспомнить, почему. Судя по скромному шерстяному платью и белому переднику, женщина относилась к числу молодых служанок, коих так много было в Лувре.
Ее желание говорить с ним в этот поздний ночной час пробудило в нем любопытство. Вероятно, она поджидала его перед дверью мадам д'Ароне.
– Я, кажется, знаю тебя, не так ли?
– Я Иветта, камеристка вашей супруги.
Филипп Вернон прищурил глаза и невольно огляделся. Поблизости никого не было. Камеристка Фелины, да, конечно. Его так переполнили последние события, что ему стоило немалого труда сосредоточиться на повседневных, привычных вещах.
– Чего тебе нужно? Я полагаю, ты получила полностью причитавшуюся тебе плату, когда маркиза вернулась в провинцию. Есть какие-то претензии?
– Нет, господин, мсье де Брюн был очень щедр. Только... только я думаю, я должна вам кое-что сообщить о вашей супруге! – Его молчание побудило ее добавить: – Кое-что очень важное, господин.
Филипп согласился.
– Не здесь! Пойдем в мои покои.
Иветта без возражений последовала за ним. Ей пришлось приподнять подол, чтобы поспевать за его стремительными шагами. По крайней мере, у нее не оставалось времени на дальнейшие колебания в связи с данным Фелине обещанием.
Пока Филипп Вернон разводил огонь и зажигал свечи, создавая в помещении мягкий свет, Иветта зябко потирала руки.
В знакомых ей стенах стало холодно и голо. Исчезли ковры, сундуки и кресла. Создавалось впечатление, что и маркиз собирался в скором времени покинуть столицу.
Он резко повернулся к камеристке.
– У тебя послание от супруги? Говори!
Под его испытующим взглядом Иветте пришлось собрать все свое мужество.
– Я... Я знаю, что она не поехала в Анделис, как считают придворные. Я... Я видела, как она уходила в ту ночь перед днем приношения даров.
– Ты видела?
Двумя широкими шагами Филипп подошел к ней и схватил за плечи. В сильном возбуждении он не заметил, что причинил ей боль. Камеристка подавила стон.
– Рассказывай, – потребовал он.
Теперь Иветта не могла молчать, даже если бы захотела. Страх за супругу, написанный на лице маркиза, показал ей, что она обязана говорить. Она пыталась внести какой-то порядок в совершенно невероятную историю.
– В тот вечер маркиза плохо себя чувствовала. Ей захотелось выйти на воздух. Но после прогулки по парку ей стало еще хуже. Я уложила ее в постель, но она отказалась от еды и от всякой помощи. Вынужденная подчиниться, я тем не менее беспокоилась за госпожу. С ее здоровьем было не все благополучно. Поэтому я решила еще раз взглянуть на нее, прежде чем лечь спать.
Филипп отпустил плечи горничной и отошел к камину, облокотившись на его карниз. Сгорая от нетерпения, он все же не стал ее перебивать.
– Прозвучало два удара колокола в полночь, и каково же было мое удивление, когда я увидела ее полностью одетой, в плаще, с узелком в руках, выходящей из покоев. Я быстро завернула за угол, едва не столкнувшись с ней. Когда я решилась снова осторожно выглянуть, она уже подходила к большой лестнице. Я колебалась. И тут заметила фигуру, шедшую вслед за ней, очевидно, тайком. Обе проскользнули к боковому выходу, ведущему к галерее, которая спускалась к реке. В тот час боковой выход не охранялся. Я подкралась поближе и увидела вторую женщину, беседующую с маркизой, а затем вышедшую вместе с ней наружу.
– Ты пошла за ними?
Маркиз еле справлялся со своим волнением. Иветта кивнула.
– Они направились к грузовому причалу на реке. Там их ждал мужчина с фонарем. После нескольких слов он схватил мадам и скрылся вместе с ней в темноте. Я услышала лишь скрип досок и вскрик, который сразу оборвался. Как будто кому-то зажали рот.
– О, Боже, эти подлецы...
Филипп провел тыльной стороной ладони по лбу. Иветта прервала рассказ, но, увидев нетерпеливый жест, сразу продолжила:
– Другая фигура прошла мимо меня, господин, и я узнала ее.
– Кто же другая? Я должен вытягивать из тебя подробности?
– О, нет, господин, простите. Другой была Янина, горничная мадам д'Ароне. Мы не очень ладим с ней и не раз уже ссорились. Она... Она злая ведьма, но очень предана своей госпоже. С того момента мне стало совершенно ясно, что происходит что-то нехорошее. Так как баржи отплывают из города только утром, я попыталась своевременно обратиться за помощью.
– За помощью? – повторил Филипп сердито. – Значит, ты подошла к мсье де Брюну и попросила его послать своих людей на баржу?
Иветта смущенно теребила свой подол, потупив взор.
– Нет, господин!
– Тогда ты будешь виновата, если моя супруга не выживет после столь опасных приключений!
– Я думала...
Иветта сначала замялась, а потом еще быстрее продолжила свой рассказ.
– Она выжила, господин. Шарль Дане, мой жених, капитан дворцовой стражи. Я обратилась к нему. Он пробрался на баржу и освободил мадам. Парни заперли ее в одном из трюмов. Кроме страха, пережитого ею, с ней больше ничего не случилось. На следующий день Шарль отвез ее в Сан-Дени.
Филипп Вернон разглядывал юную женщину, сурово насупив брови. Затем раздраженно проворчал:
– Поправь меня, если я ошибусь. Существует ли вероятность, что ты знала причину, по которой моя супруга покинула дворец, и потому не стала обращаться к ее отцу?
Теперь могла помочь только правда.
– Да, господин. И я поклялась ей спасением своей души, что никому не сообщу того, что знаю.
– Эту клятву можно нарушить, раз уж ты стоишь здесь и говоришь со мной. Не будешь ли ты столь любезна, чтобы назвать эту непонятную причину?
Иветта поняла, как неразумно делать маркиза своим врагом.
– У нее... скоро будет ребенок! – прошептала она еле внятно.
– Что-о-о?
Иветта, скрепя сердце, подтвердила:
– Ваша супруга в интересном положении, господин, Узнав об этом, она сильно изменилась. Запретила мне говорить о беременности. Особенно мсье де Брюну и вам... Странная реакция для счастливой матери.
Понятнее она не пожелала высказать свои соображения относительно отцовства. Если у маркиза есть собственные сомнения на сей счет, пусть сам разбирается в своих проблемах. Торопясь, она продолжала:
