Мерсер резко остановился, внутри у него все перевернулось, как у неопытного подростка. Но она мыслями была, очевидно, в другом месте. — Зоэ, — мягко сказал он. Она резко вскинула голову и едва не налетела на него.
— Зоэ, — повторил он, на этот раз хрипло. — Нам нужно поговорить…
— Нет… — У нее прервался голос. — Не нужно!
Она метнулась влево, потом вправо, чтобы проскочить мимо него, но он твердо взял ее за плечи.
— Не трогайте меня! — Зоэ повела плечами, будто пытаясь стряхнуть его руки. — Не трогайте. Я не могу думать здраво, Мерсер, когда ваши руки касаются меня.
Но он шел рядом, все еще придерживая ее.
— Зоэ, посмотрите на меня, — потребовал он.
— Зачем? — огрызнулась она. Зачем?
Хороший вопрос, черт побери.
— Затем, что мне нужно знать… просто знать, что вы в порядке.
— А какая альтернатива? — язвительно поинтересовалась она. — Что я в прострации от горя? Злюсь, что меня использовали, а потом оттолкнули? Как будто это моя вина!..
Мерсер понурился и медленно выдохнул.
— Зоэ, вы… вы невеста моего брата.
— И вы думаете, я это забыла? — прошептала она. — Вы думаете, что я не стыжусь себя? Независимо от того, как он меня обидел, Робин не заслуживает того, что я позволила вам сделать.
— Он обидел вас? — спросил Мерсер. — Зоэ, посмотрите на меня!
Она пронзила его взглядом.
— Вы продолжаете разговаривать со мной так, будто я ваша и вы можете мной командовать. Меня это крайне утомляет.
— Вы не моя, — сказал он. Никогда он так остро не чувствовал правоту своих слов.
— Да, к нашей взаимной радости, — пробормотала Зоэ. Но иногда, Мерсер, у меня возникает чувство, что вы командуете мной всю мою жизнь.
Против своей воли он сильнее сжал ее.
— А мне иногда кажется, что вы досаждаете мне всю мою жизнь.
— И это моя вина? — тихо воскликнула она. — Что я вам сделала?
«Ты свела меня с ума», — хотелось ему сказать.
Ее глаза сверкали огнем, и внезапно ему захотелось снова пленить ее рот, проникнуть в него языком, взять то, чего он отчаянно хотел, утолить желание, которое долгие годы скрывал от самого себя, и к черту последствия.
И он имел власть сделать это. Он всегда получал то, что хотел. Но это была Зоэ, и она, как всегда, необузданна и опасна. Кроме того, сегодня у него нет никакого оправдания: ни забота, ни гнев, ни бутылка вина, выпитая в тот ужасный вечер… как будто есть оправдание тому, что он сделал. Зоэ просто была. И да, она сводила его с ума, как всегда.
Он позволил себе пройтись по ней жадным взглядом. И детстве волосы Зоэ были светлее, теперь они почти черные. И ее глаза… он никогда не мог четко сказать, какого они цвета. Глаза Зоэ были столь же переменчивы, как ее настроение. Но она была красива, пронзительно красива.
— Видит Бог, вы мучение, — прошептал он. — И возможно, сами того не знаете.
— Что за чепуха?! — Она попыталась проскочить мимо него. — Уйдите с дороги!
Мерсер крепко держал ее.
— Зоэ, — хрипло произнес он, — я хотел сказать вам… сегодня вечером я буду на обеде.
Она, округлив глаза, замерла.
— Да? — выговорила она. — Это ваш дом. Ради Бога, Мерсер, не принимайте меня за слабонервную трусиху, которая упадет в обморок при вашем величественном появлении. Да, я сержусь на нас обоих. Но вы не сломали меня и не склонили. Я несу ответственность за свои грехи и предлагаю вам сделать то же самое. Приберегите слова «досади» и «мучение» для вашей хорошенькой виконтессы. Они вам очень понадобятся.
Мысль о Клер вернула Мерсера к реальности. Ущерб, который виконтесса могла нанести Зоэ и, возможно, его ребенку, все еще грозовой тенью висел над ним. Действительно, пока он не имеет способа справиться со своей бывшей любовницей, пока не знает правду, ему нечего предложить Зоэ.
Но кого он обманывает? У него нет ничего, что хочет Зоэ. И она теперь помолвлена. Слишком поздно.
Мерсер опустил руки, позволяя ей уйти.
— Извините, — натянуто сказал он. — Я явно переоценил неприятности, какие, может быть, вам доставил.
— Вот именно, — вскинула нос Зоэ.
Глянув на него через плечо, Зоэ подхватила юбки и проскочила вперед, словно мимо кучи навоза на улице. И она так же полыхала румянцем и яростью, как он чувствовал себя иссушенным и пустым.
Меньше чем через десять минут после вызова Зоэ вошла в гостиную Джонет, дрожа и кипя от негодования, которое укрепило ее решимость. Лакеи убрали со стола, на нем теперь остался только поднос с кофе.
Заставив себя успокоиться, Зоэ огляделась. С Мерсером она справилась довольно хорошо, теперь нужно справиться с его матерью. Гостиная графини была большой, на высоком голубом потолке красовались белые этрусские медальоны, а стены были затянуты мерцающим светло-голубым щелком. В комнате стояли кресла, диван, письменный стол и большой стол красного дерева, за которым сидела графиня.
— Зоэ, дорогая моя! — оживленно воскликнула Джонет. — Садись, девочка. Выпьешь кофе?
— Да, спасибо, мэм, — присела в реверансе Зоэ. Хотя она давно знала Джонет, она помнила, что эта женщина станет ее свекровью.
Пока Джонет наливала кофе, они поболтали о погоде.
— Я перейду прямо к сути, милая, — заявила графиня, наполнив свою чашку. — Мой сын… старший сын проинформировал меня несколько дней назад, что ты задавала вопросы.
— Вопросы, мэм?
Джонет поставила чашку, скользнув взглядом по лицу Зоэ.
— Ты похожа на мать, — задумчиво сказала она, — хотя в тебе есть многое от шотландцев. Думаю, глаза и своенравность.
Зоэ опустила взгляд на руки.
— Я не хочу быть своенравной.
— О, дитя, это комплимент! — беспечно уверила Джонет. — В жизни порой выигрывают только своенравные. И в прошлые времена выживали только сильные семьи. Именно поэтому мы заботимся о нашем клане, Зоэ, разве нет? И о каждом его члене.
— Вы всегда заботились обо мне, — честно ответила Зоэ.
— Да, — задумчиво протянула Джонет. — Хотя я почти не думала об этом, пока не умер мой отец.
— И вы стали графиней Килдермор, — торжественным тоном продолжила Зоэ. — Главой семейства.
Джонет медленно покачала головой.
— Возможно, но было кое-что еще, — ответила она.
Зоэ через стол смотрела на нее. У нее было смутное ощущение, что Джонет хочет что-то сказать, и не только словами.
— Понимаю, — пробормотала она. — Должна ли я это понимать?
Джонет задумчиво вертела чашку.
— Да, я хотела бы сказать тебе, — наконец произнесла она, — поскольку скоро ты будешь не только моей родственницей, но и моей дочерью. Видишь ли, умирая, отец сказал мне нечто важное, своего рода тайну, которая защитила меня в широком смысле задуматься о нашем семействе и моем долге перед ним.
