— Как только мы поженимся, ты никогда больше не усомнишься, что это правда, любимая моя.
Сказав это, сэр Вулф прижал ее к себе и поцеловал так нежно, что она почувствовала себя так, будто ей дарят что-то такое драгоценное, о чем нельзя было говорить вслух, словно это было духовным таинством.
Отстранив от себя невесту, сэр Вулф окинул ее восторженным взглядом и сказал:
— А теперь иди и сними форменную одежду. Хотя ты и выглядишь в ней восхитительно, но больше нет необходимости носить ее. Надень что-нибудь более женственное. Я хочу посмотреть, какая ты есть на самом деле. Правда, я уверен, что бы ты ни надела, все будет привлекательным, — тут же добавил он, — и весьма соблазнительным, как та ночная сорочка, которая была на тебе прошлой ночью.
Иола покраснела:
— Мне так неловко, что ты увидел меня в таком виде...
— Даже несмотря на мой гнев, — сказал сэр Вулф, — я в тот момент подумал, что не встречал ни одной женщины более восхитительной и прекрасной. Ты не представляешь, моя прелесть, как трудно мне дождаться нашей свадьбы, когда я наконец увижу тебя с прекрасными распущенными по плечам волосами, обниму твое совершенное тело, которое краешком глаза мне удалось увидеть сквозь тонкую ткань ночной сорочки.
— Ты меня смущаешь, — потупилась Иола.
— А что же тогда говорить мне? Ты не представляешь, что пришлось мне испытать, когда я увидел тебя ночью, — продолжал сэр Вулф. — Но одно я скажу тебе, что нет ни одной феи, ни одной русалки, столь же прекрасной, как ты!
Он стал целовать ее волосы.
— А теперь уходи! Ты сводишь меня с ума... Я становлюсь слишком романтичным и начинаю думать, что скоро и все мое состояние, как в сказке, по мановению волшебной палочки, вдруг исчезнет, — улыбнулся сэр Вулф.
— Если вдруг когда-нибудь ты потеряешь все, что у тебя есть, — сказала Иола, — то я буду любить.... тебя еще более сильно, чем сейчас, и постараюсь быть тебе полезной в трудную минуту, — прошептала она.
Сэр Вулф понимал, что Иола говорит от чистого сердца.
— Ты восхищаешь меня, любимая, — сказал он. — Ты уже сделала меня счастливейшим из смертных, дорогая, а в будущем, я уверен, нас ждет безграничная радость и любовь. Когда я буду учить тебя искусству любви, ты поймешь, что ты значишь для меня в жизни, — тихо пообещал он.
Сэр Вулф обнял ее, и, прежде чем прижался к ее губам в поцелуе, Иола успела сказать:
— Я думаю... Люси хотелось бы иметь братьев и сестер... чтобы играть с ними. Я хотела бы родить тебе сына...
— Еще прошлой ночью, когда в том убогом доме ты держала Люси на руках, а по щекам у тебя бежали слезы, я понял, что отдал бы все на свете, чтобы ты мне родила ребенка.
Он вновь поцеловал ее так страстно, что она поняла, что больше ничего и никого не боится. Их сердца сильно бились, и казалось, внутри все пылает. Это был настоящий пожар любви, охвативший их обоих. Возникало лишь одно желание, чтобы пламя любви горело вечно...
На мгновение показалось, что сознание отключилось, и наступило состояние экстаза, когда ничего, кроме блаженства, они не ощущали.
В этот момент сэр Вулф отпустил ее, вернув на грешную землю.
— А теперь иди, дорогая, и сделай то, что я попросил, — сказал он. — Позволь заняться мне приготовлениями к нашей свадьбе. Я так люблю тебя, что каждый час, проведенный без тебя, кажется целой вечностью.
Совершенно потеряв голову от поцелуев, Иола пыталась понять смысл его слов.
Выбежав из кабинета, она поспешила по коридору в свою комнату, ничего не замечая на своем пути. Войдя в детскую, она услышала голос Люси:
— Няня, это ты?
Люси сидела на кровати, когда Иола вбежала в свою комнату.
— Я проснулась. Как хорошо, что я дома! — радостно воскликнула Люси.
Лицо Иолы сияло. Она тяжело дышала, словно от кого-то убегала.
Люси показался странным вид няни, и она спросила:
— Ты какая-то другая! Что с тобой случилось?
Иола подошла к Люси и ласково сказала:
— Ничего страшного, милая девочка, просто ко мне пришла любовь! Понимаешь, любовь!
Суфражистки — участницы женского движения, возникшего в Англии в конце XIX века. Боролись за равноправие женщин, особенно за предоставление им избирательных прав. (Здесь и далее прим. пер.)
Догкарт — высокий двухколесный экипаж с местом для собак под сиденьями.
Брогам — двух- или четырехместная карета, запряженная одной лошадью.
Бонна — воспитательница.
