Его теплые губы, дразня, ласкали ее щеку.
— Я пришел сюда не за этим. Если хотите знать, я избегал любых светских собраний, где могли бы присутствовать вы. Не искал с вами встреч во время утренних прогулок — и все для того, чтобы защитить и вашу репутацию, и себя. Вот почему я думал, что вы еще в Лондоне.
— Не думала, что вашей репутации можно навредить еще больше. — Эмилия сладко поежилась, когда его губы нашли ямку за ее ухом.
Он тихо рассмеялся, гладя ее волосы:
— Не репутацию. Себя самого. От вас. От этого. Я не могу больше доверять себе, и по очень важной причине.
Когда он поцеловал ее снова, он дал волю рукам. Эмилия смутно почувствовала, как подается узел пояска пеньюара. В следующий миг ее пеньюар соскользнул на пол. Тыльной стороной пальцев он погладил ее грудь, прикрытую лишь тонкой ночной сорочкой, и она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Судорожно сжала пряди его волос.
— Остановите меня, — едва слышно прошептал он. Ее отяжелевшая грудь легла в его ладонь.
Эмилия была шокирована, когда большой палец начал дразнить сосок. Но это вовсе не было ей неприятно. Внизу живота возникло странное ощущение.
— Моя спальня наверху, — прошептала она, отрывая губы от его губ. — А тетя Софи в гостевом крыле.
Значит, он сходит с ума. Но его бред по крайней мере оживляли видения молодых соблазнительных женщин в полупрозрачных ночных сорочках, с пышными волосами цвета темного золота и белоснежной кожей.
То есть одной молодой женщины.
«…спальня наверху… гостевое крыло…»
Эти четыре слова терзали его мозг.
Разве он пришел не за ключом?
Или он пришел именно за этим, очарованный пением сирены?
Алекс пытался напомнить себе, что на этом отрезке жизни женитьба не входит в его планы. Что обе семьи отнюдь не одобрят его затею. Что Эмилия может найти партию получше, чем нетитулованный младший сын, что…
Потому что сейчас, когда его руки обнимали это роскошное тело, а запах духов кружил ему голову, все препятствия казались сущим пустяком. И это не было обычным плотским влечением, потому что он знал, что такое зов плоти. Но что это? Он не мог понять.
— Да, — коротко ответил он, как будто она задала вопрос.
Даже в полумраке было видно, как засияли ее глаза. Может быть, поэтому в следующий миг он был уже на лестнице, следуя за ней. Его будто околдовали. Вероятно, тут действительно не обошлось без колдовства. Но если так, это было самое простое колдовство, старое как мир. Существующее на земле с тех пор, как были созданы мужчины и женщины.
Разве обошлось здесь без волшебных чар, если он, взрослый мужчина, готов поступиться принципами и здравым смыслом?
Но если так, ему все равно.
Эмилия шла впереди, поднимаясь по изящному полукружию лестничного пролета. Она ни разу не оглянулась. Волосы падали ей на спину, босые ноги ступали едва слышно. Он шел за ней, вполне отдавая себе отчет в том, что делает. Но может быть, он давно знал, что поступит именно так? Пришел к этому решению, размышляя об Эмилии на протяжении последних недель? Там, в Испании, когда он повстречал Мэгги, все было по-другому. В двадцать два года он не был новичком в том, что касалось женщин, но достойно противостоять ее кокетству и хитрым уловкам еще не умел. Оглядываясь назад, он понимал, что она завлекла его в свои сети, потому что ей наскучили частые отлучки немолодого мужа. Только сила воли помогла Алексу сохранить честь.
На этот раз леди не была ни застенчивой глупышкой, ни опытной соблазнительницей. Очевидно, он был готов скорее уступить соблазну невинности, чем опытному расчету.
Телом или душой? Он не знал точно, но предполагал и то и это.
В спальне, наполненной легким свежим ароматом, было темно и прохладно. Эмилия не стала зажигать лампу, и он сделал это за нее, после того как тихо притворил за собой дверь. Что бы ни случилось дальше, он не желал, чтобы ей запомнилась возня в потемках, на ощупь. Из эгоистических соображений тоже: Александр так часто представлял себе, как обнаженная Эмилия лежит в его объятиях. Зачем ограничиваться воображением, когда можно увидеть свою грезу наяву?
— Я все еще могу уйти, — сказал он шепотом, хотя она и предупредила, что поблизости никого нет. Однако он совсем не был уверен, что ему достанет сил выполнить обещание. Одеяло на постели было аккуратно отвернуто, простыням, казалось, не терпелось его принять; Эмилия была само воплощение женской чистоты и невинности в своем пеньюаре бледного, нежного цвета.
— Или остаться, — возразила она. — Если уйдете, мы, как мне кажется, не покончим с этим делом, а лишь отложим его исполнение. В таком случае зачем ждать дольше?
В душе он отчаянно хотел найти довод, чтобы оспорить это странное заявление. В первый раз ей надлежало быть в постели с мужчиной только в ночь свадьбы. Разумеется, если свадьба будет. Тут она была права.
Майкл оказался провидцем, когда мимоходом заметил, что Алекс думал об этой девушке как о постоянной возлюбленной. Пусть не осознанно, однако мысль уже приходила в его голову. Эмилия была умна и неотразимо красива. Ему очень нравилось ее общество. Она превосходила любую женщину из тех, кого он знал.
Тогда почему не жениться?
Он был на взводе, возбужденной плоти становилось тесно внутри брюк, и у него возникло ощущение, что он лишился разума: не знает, как вести себя, оказавшись в спальне целомудренной девушки.
Бежать.
Нет, остаться.
Он заметил, что сбросил сюртук, только тогда, когда тот с глухим стуком свалился на пол. За сюртуком последовали сапоги, один за другим. Он снял их осторожно, наблюдая тем временем за ее реакцией на то, что он раздевается. Если она и была поражена этим обстоятельством, то не показала виду. Лишь глаза чуть расширились, когда он выпрямился и потянулся к пуговицам сорочки.
— Без одежды удобнее, — сообщил он ей, улыбаясь намеренно вызывающе, словно намекая на что-то непристойное.
— Слова истинного распутника. — Ее улыбающиеся губы дрожали, но она, не отводя взгляда, следила, как он расстегивает сорочку.
— Надеюсь, что не разочарую вас, но во мне мало распутного. — Он потянул подол сорочки, чтобы вытащить его из-под бриджей.
— Я уже пришла к такому заключению.
Неужели? Он даже не очень удивился. Похоже, они отлично понимают друг друга.
Он снова коварно улыбнулся:
— Не ошибитесь. Я также не святой.
Она хрипло рассмеялась:
— И об этом я уже догадалась. Я отчетливо помню леди Фонтейн в ту ночь и одно замечание очень личного характера.
