— Разумеется, она слишком устала, — отрезала герцогиня, — вы бы тоже устали, если бы с раннего утра часами стояли на ногах, заколотый булавками! Я должна гордиться Тиной в день ее свадьбы. Я ненавижу этих бледных, хныкающих невест, которые выглядят так, словно упадут в обморок, прежде чем дойдут до алтаря; а медовый месяц — тяжелое занятие, особенно в обществе такого фата, как вы, сэр Маркус!
С этими словами герцогиня похлопала его по руке : веером с рукояткой из слоновой кости, и они оба засмеялись понимающим смехом опытных и искушенных людей, всегда готовых оценить хорошую шутку.
— Вы, безусловно, укрощаете меня, — запротестовал сэр Маркус с ноткой невольного восхищения в голосе.
— Это мой последний шанс, — парировала герцогиня, — ведь кто вас удержит, когда меня не будет? Уж не вы сами, конечно!
— Вам не следует слушать сплетни, — вкрадчиво произнес сэр Маркус.
Герцогиня сжала губы и на мгновение стала серьезной:
— Я уже наслушалась, и некоторые истории, которые о вас рассказывают, весьма неприглядны. Вы будете добры к этой девочке?
— Разумеется, — не раздумывая, пообещал он. — Уверяю вас, я сделаю ее счастливой! Большинство женщин находят в моих объятиях все блаженства, о которых раньше даже не мечтали!
— Если под «большинством женщин» вы подразумеваете тех проституток, общение с которыми испортило вашу репутацию, то меня это не особенно впечатляет! — вспыхнула герцогиня.
Сэр Маркус засмеялся, нисколько не смущенный подобной критикой:
— Каковы бы они ни были, им было очень хорошо в моем обществе. Женщины, ваша светлость, где бы они ни родились, в постели всегда одинаковы!
— Далеко не все! — огрызнулась герцогиня. — Некоторые из них имеют определенные идеалы, а другие, что еще важнее, добры! По-видимому, с этим словом вы не очень хорошо знакомы.
— Будь вы мужчиной, ваша светлость, мне было бы легче спорить с вами, — улыбнулся сэр Маркус. — Позвольте сказать, что я могу научить непокорных кобылок вести себя. Всегда получал удовольствие от этих уроков, и, если мне будет позволено похвастать, я — очень опытный учитель!
Сэр Маркус наклонил красивую голову и поцеловал руку герцогине. Затем, улыбаясь, вышел из комнаты. Но если бы сэр Маркус обернулся, то наверняка удивился бы выражению лица вдовствующей герцогини — оно отражало презрение.
Вероятно, именно после этого разговора герцогиня стала с Тиной добрее и мягче, чем прежде. Должно быть, она поняла, что Тина не хочет оставаться наедине с будущим мужем, поэтому отклоняла все его приглашения, как бы интересны они ни были: в Сады удовольствий, в оперный театр или на приемы, устраиваемые в высшем свете каждый вечер.
Если бы Тине приказали туда пойти, она бы пошла. Ей казалось, что у нее уже не осталось силы воли сопротивляться грядущим мучениям, и лишь утешалась мыслью: выйдя за сэра Маркуса через два дня, она спасет лорда Уинчингема от унижения и бесславия.
При этом Тина уже забыла, что должна спасти и себя от респектабельной, но плохо оплачиваемой работы гувернантки. Отказаться теперь выйти замуж за сэра Маркуса означало бы не только принести в жертву лорда Уинчингема и лишить его последнего шанса уплатить долги, но и поставить как его, так и герцогиню в тяжелейшее финансовое положение, когда начнут приходить счета за изысканное и дорогое приданое.
Тина помнила, как много, много лет назад ее мать говорила ей, что одна ложь всегда влечет за собой другую. И теперь в этом убедилась. С самого начала они с лордом Уинчингемом беспечно, не просчитав всех обстоятельств, по собственной воле нагородили груду лжи, в которой сами и запутались.
Она вернулась домой очень усталая после четырех часов стояния на ногах перед мадам Раше, а в холле ее ждал огромный букет пурпурных орхидей. Такие подарки ей ежедневно присылал сэр Маркус. Повернув к лестнице, Тина даже не взглянула на цветы.
— Как я вижу, это дорогое подношение прислал ваш жених, — сухо заметила герцогиня, и по внезапной резкости ее тона невеста догадалась, что та устала и раздражена.
— Да, мадам, — промолвила она.
Увидев, что Тина готова следовать за ней, герцогиня остановилась на второй ступеньке лестницы.
— Полюбуйтесь цветами и прочтите записку! — громким шепотом распорядилась она. — Не афишируйте перед слугами ваше безразличие!
Тина вернулась в холл. А потому, как герцогиня, Поднимаясь по лестнице, продолжала ворчать, поняла, что вечером ей будет преподан урок.
Пытаясь изобразить восхищение роскошными цветами, она взяла приложенную к ним записку. В ней было всего лишь несколько слов, начертанных крупным, размашистым и ненавистным ей почерком:
«Пока вы не станете моей!»
Тина вздрогнула, как от удара клинком. Через несколько часов и она будет принадлежать ему! Ей понадобилось усилие воли, чтобы сдержаться, не смять записку и не бросить ее на пол.
Между тем герцогиня уже скрылась из вида, а в конце коридора появился лакей с серебряным подносом, на котором стоял графин. Тина его окликнула:
— Его светлость дома?
— Да, мисс, он в библиотеке, — отозвался лакей. Она заколебалась, но ноги уже сами понесли ее туда.
От усталости и вялости не осталось и следа. Стерн там! Она его увидит! Разве имеет значение все остальное? Сэр Маркус с его цветами, гнев герцогини, быстро бегущее время? Только не упустить бы случая, хоть немного побыть с любимым человеком!
Лакей придержал перед ней дверь. Лорд Уинчингем сидел в большом кресле перед камином с бокалом вина в руке. Он заметно побледнел и осунулся после болезни, но почему-то выглядел более привлекательным и менее устрашающим, чем раньше.
При ее появлении он оглянулся, и ей показалось, что глаза его загорелись.
— Тина! — воскликнул лорд.
— Не вставайте! — быстро предупредила она. — Мы с герцогиней только что вернулись. Я узнала, что вы здесь, и зашла справиться о вашем самочувствии.
— Я чувствую себя вполне прилично! — ответил лорд Уинчингем. — Врачи мной довольны, хотя для меня было бы лучше, если бы Клод оказался более метким стрелком!
— Я хотела кое-что сообщить вам, — начала Тина. — Вчера вечером я видела Клода. Мы с герцогиней поздно возвращались домой из Челси, от портного.
который, как ей сказали, отлично шьет костюмы для верховой езды. Улицы в это время были почти безлюдны, солнце уже зашло. Подъезжая к Берклисквер, я заметила его в сквере.
— Клода?! — воскликнул лорд Уинчингем.
— Да, да… Я почти уверена, что это был он. Клод стоял в тени, и с ним еще двое. Он что-то им говорил и показывал на этот дом!
— Вы, наверное, ошиблись, — усомнился лорд Уинчингем. — Я не верю, что Клод осмелится появиться поблизости, по крайней мере, пока я не поправлюсь! А когда появится, его будут ждать мои друзья! Сухим из воды ему не выйти!
