Его поразили нотки паники в ее голосе, и он был чрезвычайно рад, что жена так беспокоится о его безопасности.
– Эш! – Ее сапоги скрипели по заснеженной земле, преодолевая расстояние от того места, где она собирала падуб. – Тебе больно?
Может, это было не очень хорошо с его стороны, но он не спешил ее успокоить, а вместо этого продолжал лежать с закрытыми глазами, ожидая нежного ухода – первого прикосновения рук Маргарит.
Она упала на колени рядом с Эшем, принеся с собой ледяной бриз. Ее быстрые маленькие ладошки скользили по его груди, чуть надавливая, когда она ощупывала его, проверяя – жив ли он. Его душил смех, когда ее руки достигли щекотного места у него под ребрами. Эш заставил себя не проронить ни звука.
Перчатка Маргарит согрела его щеку, яростно ее растирая.
– Эш, дорогой, ты меня слышишь? Поговори со мной!
«Дорогой».
Ее легкое дыхание обвевало его лицо, посылало тепло его холодным губам, так близко и завораживающе сладко, что он не мог сопротивляться.
Одним быстрым движением Эш схватил ее и перекатил под себя. Маргарит завизжала, вцепившись в его плечи.
Широко раскрытыми глазами, она смотрела на него, моргая.
– Ты… ты…
– Изумительный мужчина, – вставил он, – лучший любовник в мире?
Нахмурившись, Маргарит ударила его по плечу.
– Мошенник! Я думала, тебе больно. Я уже представляла, как буду тащить такую громадину, как ты, назад к хижине.
Посмеиваясь, Эш опустил голову и поцеловал ее в прохладные, что-то бормотавшие губы. Он углублял поцелуй, пока не прогнал холод насовсем. Пока его тело не согрелось изнутри.
Он подсунул руку под Маргарит, приподнимая ее от стылой земли.
Постанывая, она обняла его за шею с такой силой, словно никогда не собиралась его отпускать.
Эш мысленно проклинал разделяющую их тяжелую одежду, такую толстую и лишнюю. Не думая о снеге, он распахнул ее плащ и стянул шарф, обнажая горло для своих губ. Он целовал ее в шею, задевая чувствительный изгиб зубами. Маргарит дрожала. Он ли был тому причиной, или так действовал холод, он не знал. Он понимал только, что должен ей обладать.
Поднявшись на ноги, Эш потащил ее за собой. Сжимая ее руку, он стремительно зашагал назад к хижине.
– Падуб, ветки, – вскрикнула Маргарит, затаив дыхание.
– Я вернусь за ними, – прорычал Эш, увеличивая скорость.
Несколько раз она спотыкалась, он ее поднимал. Через некоторое время он устал волочить ее по снегу. Не останавливаясь, он подхватил ее на руки и так нес весь остаток пути.
Эш дышал быстро и тяжело, кровь шумела в голове, когда он вошел в хижину, пинком закрыв за собой дверь.
Ее рот уже сокрушал его своим волшебством, целуя его шею, продвигаясь вдоль скул. В исступлении они стаскивали и срывали друг с друга плащи.
Ее рвение подгоняло Эша, нетерпеливым движение он сбросил оставшуюся одежду и обнажился первым. Его руки потянулись к ее волосам, вытаскивая шпильки и пропуская пряди через пальцы, распуская темную массу. Он прижал ее к себе и поцеловал, раскрывая ее губы своими губами.
Маргарит касалась его, смешно постанывая, она уже успела расстаться с платьем и теперь, зардевшись, стояла перед ним. Обнаженное тело перед обнаженным телом.
В своем безумстве они не достигли кровати. Сплетаясь в объятиях, они упали на ковер из мехов перед камином.
Эш засмеялся ей в шею. Они перекатывались, целовались, их руки не знали отдыха, дотрагиваясь, прикасаясь, поглаживая.
Эш устроился между ее разведенными бедрами. Маргарит двигалась, подстраиваясь под него. Ее разгоряченное тело словно приглашало его войти. Он скользнул в нее одним гладким толчком.
Маргарит вскрикнула, выгибаясь, откинув назад шею, подставляя ему изгиб своего горла. Ее пронзила дрожь, когда его губы прикоснулись к чувствительному месту, а затем нежно покусывали шею, в то время как он входил и выходил из нее, устанавливая медленный, волнообразный темп.
Маргарит цеплялась за его спину, погружаясь ногтями в его плоть. Она поднимала бедра навстречу его толчкам, словно умоляя увеличить темп, брать ее быстрее. Его движения ускорились, стали глубже, уходя из-под его контроля.
Эш спрятал лицо у нее на шее, вдыхая ее запах, похожий на молоко и мед, уверенный, что его бывшие женщины никогда не пахли так, как она.
– Маргарит, – выдохнул Эш, удивляясь, как каждый дюйм его тела мог быть так разгорячен, когда на улице такая лютая стужа.
Руки Маргарит скользнули с его спины, обхватили его ягодицы и сжали их. Эш содрогнулся и зарычал от облегчения, дернувшись в ней последний раз.
Маргарит потрясенно трепетала в его объятиях, когда ее накрыло собственное освобождение. Эш упал на нее, все еще находясь в ее восхитительном тепле, дрожа от вырывавшихся из него волн кульминации.
Через некоторое время он скатился с нее, продолжая обнимать за талию. Глаза Маргарит были закрыты, она тяжело дышала, словно пробежала большое расстояние.
Эш рассматривал ее лицо, раскрасневшееся от занятий любовью, при этом кончик ее носа все еще розовел от уличного холода.
Он потянулся рукой к соседнему креслу и схватил лежавшее там стеганое одеяло, затащил его на них, убедившись в том, что Маргарит была полностью укрыта.
– Ммм, – довольно пробормотала она, устраиваясь возле него, как в гнездышке, глубже зарываясь в меховой коврик. – Я могу привыкнуть к этому.
Заниматься любовью посреди дня? Дремать, как жирный кот, без забот и ответственности? Невзирая на богатство и власть, которые он приобрел за последние несколько лет, он никогда не позволял себе излишеств. Он всегда гордился своим трудом, работая больше, чем отдыхал или играл. Он не был аристократом голубых кровей, родившимся с серебряной ложкой во рту. И все же он знал, что она имела в виду.
Когда ее дыхание выровнялось, и она плавно погрузилась в сон, Эш залюбовался на нее – такую юную и нежную в состоянии покоя.
– Я тоже, – пробормотал он, в груди при этом странно сдавило. – Я тоже.
Когда Маргарит проснулась, день перетек в сумерки, небо за окном окрасилось в нежно розовые, пурпурные и серые тона. Она зевнула, с удивлением подумав, как же долго дремала. Беглый осмотр показал, что кровать пуста. Эша не было.
Хотя Маргарит и знала, что он не мог далеко уйти, в груди неясно заныло. Поднявшись, она быстро начала одеваться, при этом по лицу разлился жаркий румянец, когда девушка поняла, что эти несколько часов спала голой. Никогда прежде она не ложилась в постель полностью обнаженной. В Пенвиче сорок с лишним девочек ночевали в большой общей спальне. В недолгие моменты уединения она из скромности очень мало что узнала о себе, когда раздевалась. В любом случае с Эшем от той скромности не осталось и следа.
