— Не могли бы вы объяснить мне, мой господин, почему вас так тревожат денежные проблемы? Перед свадьбой отец сказал мне, что у вас есть причины использовать мою часть наследства, но не объяснил почему. И теперь я вижу, что ситуация пока не изменилась…
— Я обещаю, что верну вам все приданое до последней марки, — грубовато бросил барон и резко встал с кресла.
— Я не спрашиваю вас — будут ли возвращены деньги, — обиженно заметила Марциана. — Я хочу лишь узнать, можно ли в доме предпринять какие-либо меры по экономии средств. Не зная, что вам нужно, я не смогу вам помочь.
— Вы по-прежнему испытываете трудности со слугами, когда пытаетесь внести какое-то новшество, моя дорогая? Я считал, что эта проблема решена.
— Могу вас заверить, что у нас, наконец, установилось понимание с фрау Мартой, и больше нет проблем с прислугой. Но я хотела бы знать, какая именно сумма может решить проблему? Если для этого вам придется воспользоваться всем, чем я располагаю…
— Проблема гораздо серьезнее, — Генрих вновь принялся ворошить дрова в камине. Он словно бы решался — стоит ли посвящать в свои дела жену. — Пятьсот тысяч марок — вот сумма, которую мой дорогой братец проиграл в карты в начале зимы. Да, у вас есть все основания так ахать. Меня это тоже поразило. Выигрыш предназначается Касселю фон Луттерштейну, но в связи со смертью Вольдемара граф согласился подождать до середины лета. Осталось всего три недели. Ввиду значительности суммы я просил у него новой отсрочки, но он отказал. Если я не придумаю выход, придется продавать рудники. Хотя они и приносили в последнее время убытки, но есть реальная возможность все изменить к лучшему. Вот теперь, моя милая, вам все известно, и вы должны согласиться, что ничем не можете помочь мне.
— Я не понимаю. Как можно проиграть такую огромную сумму? Но… если ваш брат проиграл в карты, то почему же не выплатил эти деньги сам до своей смерти? Мои братья говорили мне, что карточные долги выплачиваются сразу же.
— Ваши братья совершенно правы. Поручителем выступил Дитрих фон Дюренталь. Он рассказал мне, что слышал что-то о каком-то странном условии. Если бы Вольдемар выполнил его, то Кассель отказался бы от денег. Как видно, этого не произошло. Князь Дитрих не знает, какого характера было условие, но подозревает, что речь шла о чем-то весьма неприличном.
— Это ужасно… Быть может, графу Луттерштейну следует объяснить, что нам трудно немедленно отдать такую огромную сумму…
— У него совести еще меньше, чем у моего брата, моя дорогая. Его мало тревожат проблемы других. Он считает, что проявил достаточно терпения, согласившись подождать до середины лета, и даже имел наглость намекнуть мне, что моя собственная честь под угрозой. Слушать, как этот мерзавец рассуждает о чести, — угрюмо добавил Генрих, — было выше моих сил. Я чуть не придушил его.
Эта история чрезвычайно поразила баронессу. Но еще больше — известие, которое через несколько дней услышали в замке. Оказалось, что неожиданно умер граф Кассель фон Луттерштейн.
Первое, что подумала Марциана, услышав о смерти Касселя, то, что Генриху не нужно будет выплачивать огромный (и, по ее мнению, возмутительный) долг. Вторая мысль, которая ей пришла в голову, оказалась не такой приятной, как первая, но все же очень порадовала баронессу: никто не сомневался в том, что граф Луттерштейн умер во сне от сердечного приступа.
— Хотя… Я совсем бы не удивился, узнав, что его отравила жена, — задумчиво заметил барон Теодор, когда они в тот вечер сидели в восточной гостиной с графиней Каролиной и ее братом, заехавшими к ним на ужин. — Кассель обращался с ней совершенно ужасно.
— Мне кажется, граф был о женщинах не очень высокого мнения. Его наглый взгляд мало кто выдерживал, — нервно передернула плечами Марциана.
— Да, он смотрел так, словно снимал с женщины одежду, — мрачно согласилась с ней Каролина. — Мне он никогда не нравился. И если бы возникло сомнение в его естественной смерти, я, наверно, первой попала бы под подозрение. Я даже как-то сказала Марси, что на месте его жены давно подсыпала бы ему яда…
— Боже мой, Каро, не говори глупостей, — отозвался ее брат. — Ты никогда не сделала бы этого. Скорее всего, излишества, которые он так любил, и погубили его. Никто, кроме него, не виноват в том, что не выдержало его сердце.
— Не понимаю, почему он вам не нравился, — неожиданно вмешался в разговор Людвиг. — По-моему, это был довольно интересный человек.
За столом воцарилось неловкое молчание, затем Каролина, удивленно покачав головой, заявила:
— Не знаю, чем он тебе нравился, но сейчас мы говорим о том, что его отношение к женщинам было отвратительным. И если бы он не умер, мне хотелось бы занять ему чуть-чуть ума и порядочности.
— Нам всем известно, дорогая, ваше невысокое мнение о мужском интеллекте, — колко заметил барон Теодор. — Вы говорите об этом постоянно, но почему никогда не пытались перевоспитать Вольдемара или Касселя? Все ваши разговоры о равноправии между мужчинами и женщинами не имеют никакого смысла.
— Ну, что ж, — резко повернулась к нему Каролина. — Если когда-нибудь мир признает право за женщиной быть избранной в парламент, то мы скоро увидим, как первый же закон — закон о браке и разводах — повлияет на слабый пол. Вот тогда женщины перестанут довольствоваться жалкой ролью тени своего мужа. Им больше не придется скрывать свои мысли и желания!
— Предполагаю, что вы одобряете тайные браки, — барон Теодор бросил на нее лукавый взгляд.
— Не надо приписывать мне то, чего я не думаю! — почти вспылила Каролина. — Я не одобряю ничего тайного. И если вы сами задумали что-то сделать, то делайте это открыто.
— Все что угодно? — он приподнял брови и хитро улыбнулся.
— Не говорите чушь! — Каролина внезапно покраснела и добавила: — Я всего лишь хотела сказать, что не одобряю тайные браки и не согласна с тем, что женщина вынуждена мириться с изменами мужа, в то время как он имеет право развестись с нею по той же причине. И мне жаль, что Агнесса фон Луттерштейн так долго терпела дурное поведение своего мужа, — уверенно закончила свою пылкую речь графиня и обратилась к Марциане: — Думаю, что нам нужно нанести визит Агнессе, чтобы выразить соболезнование. Лучше всего это будет сделать завтра после похорон. Вы согласны, Марси?
Баронесса не успела ответить, потому что в их разговор неожиданно вмешался Грифенталь, до этого молчаливо стоявший у окна.
— Хочу вас огорчить, Каролина. Дело в том, что я сам намерен сопровождать Марциану во время ее визита к Луттерштейнам. Мне нужно лично обсудить один вопрос с графиней Агнессой.
