— Превосходно. Он очень привлекателен. Чарльз сказал, что «Рослин» стоит в гавани на якоре. — Она мило улыбнулась. — Я так близорука, что даже не могу сказать, стоит ли у причала «Королева Мария». Мне и в голову не приходило, что ты можешь быть с Виром. Я не думала, что американская и британская ветви вашей семьи так близки.
Нэнси улыбнулась:
— Нет, это не так. Если бы сюда приехал мой отец, я просто уверена, что Виру пришлось бы срочно отчалить. Он вряд ли смог бы вытерпеть Чипса.
— Он очень мил, — сказала Джорджиана. — Я восхищаюсь им. Жаль, что у Джека нет времени приехать сюда. Наверное, он незаменимый консультант у вашего очаровательного президента.
Нэнси вновь почувствовала себя в привычной среде. Джорджиана Монткалм вела себя весьма непосредственно, чего не хватало многим представителям ее класса. Кто-либо другой наверняка подвергся бы за это осуждению, но Джорджиана была выше критики. Граф Монткалм был близок к королевскому двору, и говорили, что происхождение Джорджианы таково, что они с графом вполне достойны друг друга. От своих предков Джорджиана унаследовала красоту, разум, богатство, энергичность и пренебрежение к условностям.
— Джека здесь нет, хотя я ожидаю его приезда с минуты на минуту.
— Тогда наслаждайся жизнью, пока есть возможность, — сказала Джорджиана, откидывая на плечи свои золотистые волосы. — Как только он приедет, начнутся нескончаемые разговоры о Франклине Рузвельте, о его «Новом курсе» и о борьбе с депрессией. Чарльз тоже такой. Он говорит исключительно о флоте. Муж командует военным английским кораблем, и мне кажется, он влюблен в этот чертов миноносец больше, чем в меня. А если речь идет о Европе, Чарльз становится мрачным, надоедливым пророком.
Мальчик, обслуживающий бассейн, ловко установил еще один шезлонг рядом с шезлонгом Нэнси, и Джорджиана с наслаждением откинулась в нем, подняв руку в знак того, что хочет шампанского. Мальчик открыл бутылку и наполнил бокал шипящим, пенящимся вином. Джорджиана с удовольствием отпила маленький глоток.
— Сейчас я ничего не ем и не пью крепких напитков. Только шампанское. Это новая диета, рекомендуемая Зией, и она очень эффективна, дорогая. Я похудела сразу на несколько фунтов.
Они смеялись и болтали, и Нэнси уже не шарила повсюду глазами в страхе увидеть Рамона. Она наблюдала, как Луис помогал виконтессе Лозермир освоить плавание кролем и без всякой на то необходимости стал поддерживать жену сталелитейного магната, пытаясь объяснить ей сложности дыхания и движения рук.
— В этом деле он большой специалист, дорогая, — сказала Джорджиана, кивнув своей красивой головой на проделки Луиса. — Две недели назад здесь была Кора ван де Гейл. Она полностью монополизировала его. Плавать она так и не научилась, зато узнала такое, чему старый ван де Гейл наверняка никогда не учил ее. Думаю, к пятидесяти интерес к ней окончательно пропадет. День, когда я буду вынуждена одаривать подарками своих любовников, чтобы добиться их внимания, станет днем, когда я дам обет безбрачия.
— Вот уж не знала, что у тебя много любовников, — съехидничала Нэнси.
— А у меня их и нет, — ответила ей в тон Джорджиана. — Это, наверное, ужасно потрясло бы его величество. Я полагаю, наш горячо любимый король в своей жизни никогда не сбивался с пути истинного. — Она усмехнулась. — Однако сомневаюсь, что его наследник будет придерживаться строгих правил. Наверное, жена Майклджона уже рассказала тебе, что Уоллиса Симпсона довольно часто видят в компании принца, когда Телма уезжает в Нью-Йорк.
— Да, она упоминала об этом, — сказала Нэнси.
Джорджиана никогда не распространяла сплетен о королевской семье. Она очень нежно относилась к королю Георгу V, как к «его величеству», и, несмотря на то что Джорджиана лучше кого бы то ни было знала, кто пользуется вниманием принца Уэльского, она держала это при себе.
— Ей только рупора не хватало, чтобы так быстро разболтать эту новость. Эта женщина явно упустила свое призвание, ей следовало бы быть городским глашатаем.
— Ты говоришь так, как будто это тебя беспокоит.
— Это беспокоит Чарльза. Его величество неважно себя чувствует, и принц Уэльский скоро станет королем. Естественно полагать, что он женится и прекратит свои запутанные связи с замужними американками. Не в обиду будет сказано, Нэнси, но американка на английском троне? Что сказала бы королева Виктория?
Они не спеша проплыли весь бассейн туда и обратно, после чего Нэнси отправилась в свои комнаты через сады, охваченные огнем красных абиссинских лаконосов и буйной бугенвиллеи. Когда она вышла из тени тамариска, направляясь к отдельному входу в ее Гарден-свит, перед ней возник Рамон с жестким, решительным лицом.
Она вскрикнула, непроизвольно отступив назад. Он крепко схватил ее за запястье с такой силой, что чуть было не сломал руку.
— В какую игру ты играешь, Нэнси? — Его суровый голос заставил ее вздрогнуть.
— Никакой игры нет, — сказала она, тяжело дыша. — По крайней мере я не играю в игры, в которые играешь ты. — Она чувствовала, как бьется ее пульс под его жесткими пальцами. Нервы у нее были напряжены до предела. Еще мгновение, и она была готова броситься в его объятия и прижаться к сильному телу, мысли о котором не давали ей покоя ни днем, ни ночью. Но затем Нэнси вспомнила Глорию с ее обесцвеченными волосами и накрашенными губами, вспомнила отца на больничной койке и то, как он был потрясен изменой жены. И ей захотелось заставить Рамона страдать, чего она никогда в своей жизни не желала ни одному человеку.
— Я рассчитывала получить удовольствие с любовником. Предпочтительно вдвоем, а не втроем.
Если бы она нанесла ему удар ножом в грудь, это не вызвало бы большего потрясения.
— Будь ты проклята! — крикнул он и с силой ударил ее по лицу.
Она громко вскрикнула, ощутив на губах кровь. От боли она ничего не видела.
Стало тихо. Лишь издали доносилось эхо его стремительных шагов по мозаичному полу. На тамариск села маленькая птичка. В ее блестящих крыльях отразился луч солнца. Нэнси лежала, съежившись, у стены, приложив руки к разбитым губам. Сквозь пальцы сочилась кровь. Птичка на дереве насмешливо защебетала. Со стороны бассейна донесся отдаленный смех. Алые капли крови падали на землю. Что от отца, что от сына — только кровь, жестокость и разрушение. В конце концов она заставила себя подняться и, спотыкаясь, побрела в свой номер, где можно было укрыться от посторонних глаз.
Рамон никак не мог прийти в себя. Никогда прежде он не бил женщину. А сейчас ему хотелось уничтожить Нэнси, разорвать ее на части. На короткий миг он поверил, как просто и естественно дарить радость самозабвенной любви другому человеку и… быть любимым. Но все оказалось миражем. Она ничем не отличалась от сотен других женщин, которые были у него до нее, — пустых, болтливых и лживых. По сути, они обыкновенные шлюхи, если не принимать во внимание их благородное происхождение. Он думал, что нашел родственную душу, свою половинку, которую отчаянно искал в последние годы. Рамон глухо рассмеялся. Он нашел просто скучающую женушку, склонную к розыгрышам и истерикам.
