Амир наткнулся на чью-то спину, человек повернул к нему лицо, опухшее от бессонной ночи и искаженное страхом. Воспаленные глаза смотрели с оттенком какой-то надежды на чужого человека, спокойно относящегося к грозному явлению, раз уж он, этот человек, пробирается сквозь толпу, спешит по своим делам, значит, не боится?
– Сказывали вот тоже: солнце с другой стороны поднимется, земли будет трясение, люди не станут узнавать друг дружку… А там и миру скончание… – возвысил голос старик.
Он смотрел из-под насупленных бровей глубоко сидящими угрюмыми глазами. Амир подумал, что эти мрачные пророчества старик почерпнул в какой-нибудь древней книге в потертом кожаном переплете. Нет уж, хватит с него старинных книг и мрачных предсказаний! Половина пророчества старика не оправдалась: солнце поднимается в обычном месте. Старец замолчал, и по его лицу трудно было разобрать, доволен ли он, как прочие бесхитростные люди на площади, или, быть может, он предпочел бы, чтобы солнце сошло с предначертанного пути.
Амир наконец выбрался из толпы. И, насколько позволяли сломанные ребра, устремился к родному дому. Солнце уже залило безжалостно яркими лучами карабкающиеся в гору улицы Димашка, когда юноша забарабанил кулаком в дверь поместья Бен-Нижадов.
Открылось смотровое окошко, за ним кто-то ахнул и створки распахнулись. Амир едва не упал от усталости и боли, но слуга успел подхватить его.
– Молодой господин! Что с вами?
– Проводи меня к отцу, Касым! – приказал Амир и тяжело навалился на плечо слуги.
Джибраил уже встал, готовился к утренней молитве.
– Сын! – Он подхватил Амира под другую руку и усадил в кресло.
– Отец, я добыл необходимые доказательства. – Юноша достал футлярчик с пленкой и протянул ее Джибраилу. – Только нужно, чтобы представители власти оказались у Ибрагима до затмения.
– Осталась всего пара часов. К чему такая спешка?
– Отец! Я выполнил твою волю, выполни и ты мою просьбу. Там осталась женщина. – Амир на мгновение зажмурился, вспоминая взгляд Златы. – Женщина, которую я люблю.
– Женщина из гарема? – нахмурился Джибраил.
– Нет! Она русская, ее похитили… Она та девушка, что нужна хашишинам для ритуала воскрешения, – сбивчиво объяснил Амир.
– Что ж… Это будет непросто, но я обещаю, что мы успеем, – уверил его Джибраил.
Амир кивнул, не в силах произнести ни слова, силы покидали его.
– Спасибо, отец.
– Я пришлю доктора, сын.
– Отец, я должен быть там, я пойду с тобой.
Джибраил внимательно посмотрел на Амира.
– Если должен – значит, пойдешь.
Джанан привела Злату в бани и недовольно объявила:
– Из-за твоего глупого поведения теперь не успеть как следует подготовить тебя для ложа господина.
– Не очень-то и хотелось, – огрызнулась Злата. – То есть совсем не хочется.
– Тебя никто не спрашивает, – усмехнулась Джанан. – Снимай одежду и лезь в бассейн, освежись.
Злата не стала больше пререкаться, быстро разоблачилась и погрузилась в теплую водичку. Джанан куда-то ушла, и девушка осталась в одиночестве. Вода помогла расслабиться, но напряжение и страх на время затаились где-то глубоко… Надолго ли? И стоит ли на что-то надеяться? Стоит ли ждать?
Не то чтобы Злата не верила в то, что Амир спасет ее, но сможет ли? Осталось так мало времени… Конечно, он ушел с фотографиями, глупцы хашишины даже и не подумали его обыскать, просто выпустили – вот уж абсолютное подтверждение мысли, что если Бог хочет наказать – отбирает разум. Эти жуткие сектанты достойны наказания как по законам людским, так и по божеским. Злата, конечно, не знала, какое наказание предусмотрено шариатом за ересь, но вряд ли мягкое. В Исламе вообще мало мягкого. Суровая религия суровых людей. Даже совсем молодой Амир благодаря своей вере имел внутри абсолютно несгибаемый железный стержень.
Вернулась Джанан в сопровождении стайки молодых джарийе, нагруженных различной поклажей. Девушки закружились в каком-то странном хороводе, раскладывая одежду, расставляя баночки с притираниями и прочие предметы, призванные сделать из любой женщины неотразимую красотку. Конечно, они ведь не один раз обряжали и готовили одалисок для ложа господина. Было страшно, но в то же время интересно. Страх как-то затаился, надежда на спасение отогнала мысли о будущем, поэтому оно как бы и не существовало. Вот сейчас ее оденут, разукрасят, а потом прискачет рыцарь на белом коне и спасет принцессу от дракона. По-другому и быть не может!
Джарийе помогли Злате выйти из бассейна, высушили волосы и кожу огромными мягкими полотенцами и уложили ее на кушетку. Руки невольниц выполняли привычную работу мягко, но уверенно. Две девушки занялись волосами, смочили темные пряди ароматным лосьоном и принялись заплетать множество мелких косичек. Одна красила Злате ногти на руках, вторая – на ногах. Еше одна крепкая рабыня втирала в кожу девушки какое-то удушливо пахнущее благовоние.
«Готовят, как поросенка в духовку!» – подумала Злата и испугалась своего сравнения. Вскоре с косметическими процедурами было покончено, рабыни под руки подняли девушку с кушетки, поставили на возвышение и приступили к одеждам.
Сопротивляться смысла сейчас не имело, и Злата лишь наблюдала за процессом будто со стороны, ибо рабыни поставили перед нею роскошное зеркало. Джарийе уложили ей волосы и водрузили на них маленькую небесно-голубую атласную тюбетейку, которую почти целиком покрывали нашитые на нее бриллианты изумительно чистой воды. Этот великолепный убор очень шел к строгой и благородной красоте Златы.
На шее ее застегнули золотое монисто, распахнутый ворот шелковой рубашки, расшитой крохотными камушками, приоткрывал грудь. Поверх рубашки надели атласное платье глубокого гранатового цвета с боковыми разрезами до колен и шлейфом, точно придворное одеяние. Платье было настоящим чудом искусства: вышитое червонным золотом, с изображением зверей и птиц, страшно подумать, сколько мастериц работали над ним. Персидская шаль стягивала в поясе шальвары из белой тафты, тонкие сафьяновые туфли…
Злата с мрачным удовлетворением подумала, что Ибрагиму придется немало потрудиться, снимая этот наряд. Впрочем, Бен-Фарид любил сопротивление, а значит, радоваться особо нечему: трудности его лишь распалят. Кошмар!
На запястья и щиколотки ей надели странные золотые браслеты, подбитые с внутренней стороны мягким бархатом. Злата подняла руку к лицу, чтобы получше рассмотреть украшение: на каждом браслете находилось небольшое колечко.
– Любуешься оковами страсти? – ухмыльнулась Джанан.
