— Что вы творите?! — вскричала Сибилла.
Ответом ей стал очередной удар топора по изножью, настолько эффективный, что кровать, потерявшая последнюю точку опоры, сложилась пополам со скрипом, похожим на жуткий вопль Амиции.
Сделав шаг назад и полюбовавшись результатами своих усилий, Гриффин повернулся лицом к Сибилле. Он бросил топор на пол, все еще тяжело дыша. Теперь его янтарные глаза потемнели и, казалось, пылали яростным огнем. В этот момент Сибилла была готова поклясться, что Джулиан — самый опасный человек на свете. И возможно даже — не вполне нормальный.
— Что вы делаете? — повторила она вопрос.
Завернувшись в плащ, Гриффин поморщился, словно желая сказать ей то, что хотел сообщить раньше, при беседе в главном зале, но не сделал этого.
— Что? Что с вами? — Она не решилась приблизиться к Джулиану.
Гриффин бросил на пол пергамент, его глаза сузились и, казалось, засияли еще пуще прежнего.
— Август! Белкоут! — коротко рыкнул в ответ Джулиан.
В груди Сибиллы сжалось, у нее перехватило дыхание.
Потом сжалось и горло.
— Он умер.
— Вы за ним замужем!
Она не упала в обморок от услышанного, но и не стала ничего подтверждать. Интересно, от кого и где Джулиан получил эти сведения? Явно не от епископа, который венчал ее и Августа по доверенности. Ее далеко не лучшие отношения с Эдуардом могли бы сулить только беды этому благороднейшему человеку, если бы монарх узнал, что тот помогал леди Фокс сохранить Фолстоу за собой.
— Он умер, — повторила Сибилла. — И я бы советовала вам не воспринимать сплетни за правду, а обратиться в епископат, где вам дадут свидетельские показания. В противном случае это может обернуться крупными неприятностями для вас со стороны короля.
— Не пытайтесь обвести меня вокруг пальца, — ухмыльнулся Джулиан, — я не идиот. А эти показания, — он ткнул пальцем в пергамент, лежащий на полу между ними, — намного убедительнее, нежели росчерк пера епископа, я полагаю. Они получены от человека, хорошо знавшего кое-что про вашу сестру Сесилию, состоящую в браке с Оливером Белкоутом.
— От кого именно, прошу прощения? — Теперь Сибилла выглядела явно смущенной.
— От личного секретаря епископа, викария Джона Грея.
Сибилла приподняла брови.
— Так он теперь секретарь епископа? Какая быстрая карьера… Впрочем, Бог с ним.
— Ведь вы же спали с ним, не так ли?
Сибилла не ответила, лишь задумчиво окинула взглядом разгромленную кровать.
Тогда Гриффин продолжил:
— Кстати, я подозреваю, почти уверен, что он испытывает перед вами благоговейный страх. Поскольку слишком уж восхищается, но чувствую — это мелочь по сравнению с тем, что он может увидеть снова.
Она удивленно взглянула на Гриффина:
— Почему? Или, быть может, это связано с вашим нынешним отношением ко мне?
— Нет, — с трудом выдавил из себя Джулиан. — Со своей стороны могу лишь надеяться, что женщина, которую я знаю, не станет лгать столь высокому духовному лицу.
— Ради Бога и всех святых! — закатила глаза Сибилла. — Не будьте столь наивны, это всего лишь судейский титул.
Джулиан бросил топор на пол и произнес несколько слов, которых обычно не произносят в присутствии женщин.
— И вы спали с ним!
— Отважусь предположить, вы догадывались о моей скандальной репутации раньше, чем взялись за это дело. Так или иначе, я имела связь с вами в моей же постели, и это продолжается уже две недели, не так ли? Не стоит вам подчеркивать свою неосведомленность. Это граничит с лицемерием и ханжеством.
— И вы не любили никого изо всех, кто был с вами? Никого, кроме одного?
Грудь Сибиллы вызывающе приподнялась.
— Я отдавала должное некоторым из этих мужчин. Но нет, никого из них я не любила. Конечно, нет.
«Конечно, нет?» — скептически подумал про себя Джулиан.
— Я что-то вас никак не пойму, — продолжила Сибилла. — Лучше, по-вашему, чтобы я их всех любила? Любила всех и каждого? Может быть, вы еще предположите, что я начинаю испытывать к вам чувства такие же, как и к другим мужчинам?
— Возможно, у меня хотя бы появится уверенность, что вам известно кое-что о любви.
Ее голова самопроизвольно откинулась назад еще до того, как на лице Гриффина проявилась гамма эмоций, свидетельствующая, что он сожалеет о сказанном.
— Прости, Сибилла, — пробормотал он, делая шаг вперед, — я вовсе не это хотел сказать…
— Вынуждена повторить, что я не любила ни одного мужчину, с которыми делила постель. Кроме одного, — тихо проговорила Сибилла. — Именно поэтому я никогда не спала с ними больше одного раза — за исключением Августа, человека, за которого тайно вышла замуж. Да, наш союз никогда не был образцовым — он просто умер на пути к Фолстоу сразу после получения сообщения от епископа о законности нашего брака. Не думаю, что я была бы счастлива в замужестве. Поэтому лично уничтожила все документы, скрепляющие наш союз. Счастлива ли я сейчас, Джулиан? Могу ли считать себя удовлетворенной полностью? Я знаю, что подразумевается под словом «любовь», — это прежде всего честность. Поэтому ты должен мне верить.
— Значит, до сих пор ты никого по-настоящему не любила? — решил добиться окончательной ясности Гриффин.
Сибилла не ответила на его вопрос и лишь посмотрела на обломки вперемешку с грязными щепками, валяющиеся на месте ее бывшей кровати… Кровати ее матери.
— Я был помешан на ревности, — признался он тихим голосом. — Я, конечно, знал, что ты ни в чем не виновата, но мысль о том, что ты находилась в чьих-то объятиях, терзала меня больше всего, Сибилла. Но больше здесь не будет мужчин. Ни в этой кровати — хотя это уже невозможно, ни в любой другой, которую ты займешь в будущем. Только я.
Она посмотрела на Джулиана снизу вверх и ответила, как эхо:
— Вот как? — И мягко добавила: — Но… Почему я должна верить, что ты будешь образцовым спутником жизни?
В комнате воцарилось молчание, и Сибилла решила переменить тему.
— Этим утром первым делом я отправлюсь в Белмонт. Некоторые больные начинают выздоравливать, однако их пока немного. Нужна помощь.
— Я не могу позволить тебе покинуть Фолстоу, Сибилла, — сказал Джулиан, подозрительно нахмурившись. — Если об этом узнает король, а ты решишь не возвращаться…
— Я буду покидать замок и направляться туда, куда пожелаю и в нужное мне время! — прошипела Сибилла, и мгновенно из ее голубых глаз плеснули голубые ледяные искры, как будто и не было в их отношениях доверительности. Он уже почти поверил леди Фокс, но теперь не смог бы вернуть ее в прежнее состояние. — Никто не может мной командовать! Ни ты, ни король, никто! Я должна делать то, что должна делать для своих людей, и я буду! И ты не сможешь меня остановить!
