— Не могу выразить, как я горд этим, — провозгласил Гарри, который и в самом деле выглядел ужасно счастливым для человека, который довольно долго все никак не мог сделать выбор между мисс Элизабет Сэмюел и ее кузиной мисс Нанеттой Сэмюел.
Но даст Бог, все закончится настоящей, искренней любовью. И они будут жить долго и счастливо.
Эйдан придержал презрительную ухмылку. Он так долго был циником, что эта привычка, казалось, уже укоренилась в нем. Он сделал глоток виски, стараясь не выглядеть надменным ослом. Когда кузен Гарри поднял бокал с шампанским, он тоже поднял свой стакан, решительно вознамерившись изобразить бурный восторг.
А когда заметил Мисс Нанетту Сэмюел, пробирающуюся к нему сквозь толпу, то порадовался, что притворился восторженным. Она ему не нравилась, и он был доволен, что Гарри выбрал Элизабет. В глазах у Нанетты, несмотря на молодость, была какая-то жесткость, которую он научился распознавать за годы своего распутства. В отличие от кузины Нанетта являлась богатой наследницей и была настоящей красавицей, но он уже видел, что ждет ее в жизни. Выгодный брак, два обязательных наследника и потом скука. Тоска. Бесконечные интрижки.
Смотреть на нее было утомительно, но Эйдан отвесил вежливый поклон:
— Добрый вечер, мисс Сэмюел. Вы, должно быть, очень рады за свою кузину.
— Да, уверена, это для нее прекрасная партия.
И хотя она мило улыбалась, подтекст был ясен. Может, для Элизабет Гарри и достойный кавалер, но сама Нанетт метит выше.
Она взяла его под руку, и Эйдан скосил опасливый взгляд на ладонь, лежащую у него на рукаве.
— Мы теперь станем родственниками, — проворковала она, искусно поворачивая его для прогулки по бальному залу. — Однако жаль, что я так мало знаю о вашей семье.
— А что именно вы хотите услышать?
— Ваш брат до сих пор не женат. Почему?
«А, так вот что у нее на уме».
— Полагаю, он еще не встретил свою любовь.
— Какая прелесть! Вы, Йорки, все так романтичны. — Она адресовала ему кокетливую улыбку. — Даже сентиментальны, не так ли?
Эйдан сжал челюсти. Нанетта, без сомнения, намекает на его страдания. Подсмеивается над его потерей.
Он ждал, что его накроет волна гнева, вытеснив все другие чувства, как бывало всегда. Но поймал себя на том, что его охватило всего лишь раздражение. Прищурившись, он остановился и ждал. Она устремила на него озадаченный взгляд и кивнула в сторону Эдварда:
— Если вы подведете меня к своему брату, я скажу ему, как рада, что мы теперь породнимся.
Он не удостоил ее любезного ответа, а отвел прямиком к Эдварду, который вопросительно поднял бровь.
Улыбка Нанетты выглядела ненатуральной, а пальцы вонзились в руку Эйдана в явном раздражении на такое менее чем деликатное обхождение, но она все равно выглядела очаровательной. Девица жеманно улыбнулась Эдварду:
— Наши семьи так чудесно ладят, поэтому я не могу не восторгаться мыслью об этом союзе, барон Йорк.
Эдвард в ответ лишь почтительно кивнул, и Эйдан облегченно вздохнул. Излишне предостерегать брата против острых коготков этой кокетки, тот явно не склонен в них попасться. Посему Эйдан озаботился более неотложным делом: как пораньше сбежать с этой вечеринки, не обидев родных. Хотя, возможно, они уже привыкли и даже ожидают этого от него. Его считают в семье чувствительным, нетерпеливым и угрюмым. Но на самом деле он был просто зол — на себя, на свою мать и на весь высший свет. И, говоря по правде, даже на Кейт. За то, что та сбежала. Зато, что так долго скрывалась. Что бросила его чувства ему в лицо, как будто они ничего не значат.
Теперь он может все это простить, но все равно хочет уйти с вечеринки. Эйдан прикидывал расстояние до двери, когда перед ним остановился лакей, предлагая поднос. На нем лежал простой квадратик аккуратно сложенной бумаги.
— Сэр, вы просили, чтобы вам немедленно вручали любую корреспонденцию.
— Да, благодарю.
Вот он, его билет на выход из бального зала. Эйдан взял письмо и, демонстративно держа его перед собой, направился к двери. Гарри и мисс Сэмюел он поздравил еще до прибытия гостей. Долг выполнен. Никто не будет по нему скучать.
Выскользнув в коридор, Эйдан сразу же перевернул конверт и вгляделся в почерк. Это рука Кейт, он был почти уверен в этом, хотя что-то изменилось. Девичьи размашистые загогулины стали уже и плотнее.
Эйдан ощущал теплое покалывание в кончиках пальцев, пока разламывал печать и разворачивал листок. Он так остро сознавал: это ведь ее первое письмо ему за десять лет, что потребовалась целая минута, чтобы вникнуть в содержание слов. Когда же до него наконец дошло, он еще раз пробежал глазами по строчкам и убедился, что ему не пригрезилось.
Кейт приезжает в Лондон. Чтобы увидеться с ним. С ума сойти!
Имея время, чтобы подумать, она, похоже, изменила свое решение насчет него и их отношений. И готова к ним. Должно быть, так, если решилась на приезд в его лондонский дом. У него голова шла кругом от открывающихся возможностей, и когда, вскинув глаза, Эйдан увидел выходящего из бального зала Джуда Бертрана, то ухватился за самую значительную из них.
— Джуд. Не могли бы мы с тобой поговорить в библиотеке?
Брови того настороженно сдвинулись.
— Если только ты не собираешься снова извиняться. Одного раза вполне достаточно, уверяю тебя.
Эйдан, испытывая неловкость из-за того, что его недостойное поведение потребовало объяснений, виновато взглянул на своего старого друга.
— Я вел себя ужасно и должен был просить прошения.
— Ну что сказать. В общем-то обстоятельства моей помолвки с Мариссой оправдывали такую твою реакцию. Спасибо, хоть не пристрелил.
— Благодари мою сестру. Она настояла, что надо сохранить тебе жизнь. Согласись, это было очень великодушно с ее стороны.
— Святая правда!
— Ну, — повторил Эйдан, — так ты идешь в библиотеку или нет?
— Вижу, ты исчерпал все свои любезности на этот вечер. Хорошо, что мне они ни к чему.
Джуд направился за ним, шагая по-кошачьи легким, пружинистым шагом, несмотря на свои внушительные размеры. Всего несколько месяцев назад Эйдан назвал его выскочкой, ублюдком и кое-чем похуже, но Джуд, похоже, простил его без разговоров. И это только еще больше разозлило Эйдана. Джуд был ему хорошим другом. Бесчестно и подло было с его стороны считать парня недостойным его сестры.
— Извини меня, приятель, — сказал он снова, когда они вошли в библиотеку.
— Ох, Бога ради, старик. Оставим эго. Ты, похоже, считаешь меня чересчур чувствительным. Уверяю тебя, это не так.
Эйдан почувствовал, как уголки его рта непроизвольно дернулись кверху.
