У Дивляны упало сердце. Это был второй, после Ольгимонта, княжеский сын, которого она встретила, и невольно подумалось: а Аскольд? Если Радим в семнадцать лет уже такой, то каким же Аскольд стал к тридцати? Всем мужчинам, которых она видела, рано или поздно приходилось брать оружие в руки; иные из ее родичей и даже братьев погибли совсем молодыми, а уцелевшие вынесли из битв разнообразные шрамы и увечья. Вон, Стояня весной еще до женитьбы без зубов остался… Но Радим показался ей живым воплощением суровой княжеской судьбы, не щадящей и совсем юных отроков. Ее будущий муж… ее не рожденные еще сыновья… Их судьба стояла перед ними, с сурово-пренебрежительным видом поплевывая под ноги и глядя единственным глазом мимо Белотура, который коротко рассказывал шурю об их путешествии.
— Я знал, что идет от Каспли войско в сотню копий, — отвечал тот киянину, когда Дивляна подошла. — Видели вас смоляне, да не знали, кто такие. Говорили, будто кривичи, ну, я думал, маловато что-то для Станилы — сотня копий… А это и есть ваша невеста?
Дивляну сопровождали обе ее челядинки — Кунога и Долговица, но ошибиться, кто здесь кто, было нельзя: в красной свите, отделанной шелком, с варяжской серебряной застежкой у горла, с богатым ожерельем на груди, с тремя серебряными кольцами, вплетенными в волосы с каждой стороны возле висков, Дивляна сияла, как истинная Огнедева.
— Нет! — выразительно ответил Белотур, широко улыбаясь ей, будто снова радуясь, что раздобыл этакое сокровище. — Эту не ведем!
Правильно поняв ответ как утвердительный и лишь затемненный для борьбы с возможным сглазом,[20] Радим учтиво поклонился девушке, приложив руку к сердцу, и даже нахмуренное лицо его при этом приняло выражении приветливости, одобрения и удовольствия. Дивляна видела, что он и сейчас продолжает думать о другом, но его отлично выучили, как нужно держаться со знатными людьми.
— Совсем не хороша, — с тем же выражением отозвался он, давая понять, что на самом деле красота невесты произвела на него достаточное впечатление. — Не завидую я князю Аскольду.
— Да у тебя и своя не плоха! — Белотур подмигнул, довольный возможностью обрадовать родича.
— Не всем так… не повезло. — Радим еще раз скользнул по лицу и огненной косе Дивляны одобрительным взглядом, но ей казалось, что он сам не получает от вида ее красоты особого удовольствия, а просто отмечает, что такая дева достойна стать княгиней. — Мою-то все прячут — может, она косая какая-нибудь… или хромая, или еще того хуже.
— Ой, да! — Белотур подмигнул Дивляне. — Слышали мы от людей, что скоро ты свою невесту увидишь. Порадовать нечем. Один глазик на Варяжское море смотрит, другой — на Греческое, личико будто куры клевали, ножку подволакивает… Одна ручка короче, но то не беда — другая-то гораздо длиннее!
Радим в изумлении смотрел на свояка.
— Да и вот еще… — смущенно теребя косу и стараясь не смеяться, добавила Дивляна, — она в лесу-то… малость от человеческой речи отвыкла… Людей пугается — сколько лет и не видела никого, одни волки да медведи…
— Вы чего меня морочите? — Радим переводил взгляд единственного глаза с Белотура на Дивляну, не понимая, можно ли им верить. — Так она… Вернул ее отец из лесов? А что же мне ничего не сказал? Я ему и так и этак пора, говорю, невеста давно в возрасте, да и мне не век ждать, не отдадите — в другом месте найдем. Молчит, я уж думаю, все, Станиле сговорил… Или сговорил-таки?
— Нет, твоя будет дева, если ты слова не нарушишь! — торжественно заверил Белотур. — А что личико — с него не воду пить, а слово княжеское держать надо!
— Я-то не нарушу. Наше слово крепкое. Но ты-то откуда знаешь? — Радим склонялся к мысли, что Белотур его морочит. — Я Громшу после тебя видел, он о дочери слова не сказал.
— Пришло солнце и на твой порог! — Белотур с улыбкой взглянул на Дивляну. — Огнедева сама твою невесту в лесу нашла и в белый свет вывела. Обожди немного — увидишь ее. Ступай пока к себе и жди невесту.
Белотур и Велем принялись устраивать собственный стан. А Дивляна, заметив подходящие лодьи Ольгимонта, бросилась к берегу — рассказать Ольгице, что ее новый жених уже здесь.
Нельзя сказать, чтобы Ольгица сильно обрадовалась этому известию: в ее памяти еще была слишком свежа жизнь в роду старой Норини, и ей совершенно не хотелось немедленно войти в дом нового мужа, которого она не знала и не могла любить. Пять лет назад, когда скреплялось обручение, двенадцати летнюю невесту даже не показывали родичам такого же юного жениха, все решилось между их отцами. А у Дивляны, успевшей повидать Радима, не поворачивался язык уверять, как это обычно делается, что жених — красавец и молодец хоть куда. Зато Ольгимонт смотрел на Дивляну так, будто она вытащила его из воды: благодаря ней он и его отец получили возможность наконец сдержать слово, данное пять лет назад. То, что Ольгица была похищена и два года прожила женой голядского старейшины, от радимичей и вообще от посторонних предполагалось скрыть: Ольгица должна была отвечать, что находилась в лесу и обучалась мудрости у волхвов. Клюка старой Кручинихи пришлась очень кстати: Ольгица пока не пыталась вызывать духов, доставшихся ей по наследству, пока мать или кто-то из мудрых людей не научит ее, как с ними обращаться, но зато благодаря этой клюке она кого угодно могла убедить в том, что действительно жила у лесных волхвов.
— Отец наш слово дал, — старался утешить ее Ольгимонт, сам не слишком веселый — ему жаль было снова расставаться с любимой сестрой, едва успев ее найти. — Княгиней будешь радимичской…
Зато вот изумление на лице Радима, когда он наконец ее увидел, могло хоть как-то послужить утешением. Ольгица была красива и сама по себе, а для встречи с женихом ее одели, выбрав самые лучшие вещи из всех захваченных в поселке Норини. Благодаря собственной красоте и блеску богатого убора Ольгица выглядела как настоящая Аушрине-Заря, и Радим, едва ее увидев, застыл и онемел, так что даже не сумел I положенным образом приветствовать невесту, несмотря на тычки кормильца.
— Ну, что — стоило такую деву пять лет подождать? — усмехнулся Белотур и с довольным видом разгладил усы, будто эта красота была его заслугой. Что отчасти и соответствовало действительности — если бы не он и его дружина, неизвестно, сумел бы Ольгимонт найти и вернуть свою сестру «из лесов».
* * *
Когда Дивляна наконец увидела Днепр, вид его ничем особенным ее не поразил. Река как река: не слишком высокий берег, поросший травой, те же вечные ивы подле самой воды. Волхов возле Ладоги во много раз шире, а Днепр здесь и ребенок легко переплывет.
