Хоукс согласно кивнул. Каролина хотела было попросить его еще кое о чем, о том, чтобы, когда окончательно перестанет трясти, он нанял ныряльщиков, и те… Но она прикусила язык. Надо держаться, иначе она вот-вот разразится слезами.
— Я… Мне трудно дышать, Хоукс. Здесь слишком много людей. Отойдем в сторону.
Хоукс молча последовал за Каролиной.
— Попробуем прогуляться, — беспокойно оглядываясь, сказала Каролина. — Что толку стоять и ждать…
Хоукс прочистил горло.
— В бегстве нет ничего хорошего, — с пониманием сказал он.
Каролина остановилась, схватившись за канат. Хоукс был прав. Она действительно пыталась убежать. Убежать от себя, от своих воспоминаний, убежать от реальности, в которой Келлз был мертв…
На борту «Божьего суда»
Каролину не оставляло ощущение неправдоподобности происходящего. Она словно видела себя со стороны, стоящей на корме корабля со зловещим названием «Божий суд», корабля, уносящего ее прочь от Порт-Рояля, вернее, от того, что от него осталось. Каролина смотрела вниз, на пенную дорожку за кормой. В ней что-то надломилось: человеческий рассудок отказывался понимать происходящее. Погибли тысячи людей. Мертвые тела плыли по воде. Но и оставшимся в живых грозил голод. В довершение всех бедствий разлившаяся Кобра затопила тягучей грязью черепашьи кладки, похоронив под слоем ила несчастных созданий, составлявших основную пищу островитян. Жалкие остатки домов занесло илом. Река подмыла берега, расположенное в верховьях реки кладбище стало достоянием моря. Надгробья затонули, деревянные кресты и гробы, полуразложившиеся трупы плавали в море далеко за пределами того, что еще вчера называлось городом.
Вот какая жуткая, внушающая суеверный страх картина открывалась перед взором Каролины, а построенный на песке город продолжал медленно сползать на дно морское. Там, где были улицы, жадно шныряли акулы. Скоро все должно было исчезнуть без следа: мачты некогда нарядных кораблей, трубы, из которых некогда валил дым, все… Трем сокрушительным землетрясениям, выпавшим на долю Порт-Рояля, суждено было предрешить судьбу пиратской столицы и самого пиратства.
Губернатор Уайт был удивлен и раздосадован, когда вместо его приятеля капитана Симмонса к нему пожаловал его сын. Юный Симмонс был неопытен и горяч. Отец его два дня, вернее, две ночи назад умер во сне, и сын вынужден был принять на себя командование кораблем. Именно вынужден, ибо работа капитана отнюдь не была ему по душе и по силам. Бесчинство матросов, грубовато-простодушная сердечность старшего помощника — здоровяка и великана, как и его мощное рукопожатие, сдержанность его ровесников — младших командиров — все раздражало его.
Юный Симмонс был перепуган тем, что увидел в Порт-Рояле.
— Кругом мертвецы! — истерично восклицал он. — А где пристань, где склады? Где город, в конце концов?
Он согласился взять Каролину на борт — за тройную плату. Возможно, можно было бы начать торг и урезонить обнаглевшего юнца, что Каролина и собиралась сделать, но тут кто-то шепнул страшное слово «чума», и Симмонс совсем потерял рассудок. На все просьбы губернатора взять еще пассажиров он ответил категорическим отказом и в спешке, покинул негостеприимный порт.
На закате они уже шли к Наветренному проливу между восточной оконечностью Кубы и северо-западной частью Эспаньолы[2]. Каролина встретила закат в капитанской каюте, куда ее пригласили на обед. Сюда же по ее просьбе принесли иголку и нитки, чтобы она могла привести в порядок свое изорванное платье.
— К сожалению, у меня нет женской одежды, которую я мог бы вам предложить, — извинился молодой капитан, с явной симпатией глядя на хорошенькую пассажирку, выглядевшую весьма соблазнительно в своей желтой ситцевой юбке, сквозь многочисленные прорехи которой светилось голое тело.
— Естественно, раз у вас нет женщин на борту, — со вздохом сказала Каролина.
— Но я мог бы вам одолжить что-нибудь из моего платья, — предложил капитан и вспыхнул при этом.
Каролина пребывала в нерешительности. Она не очень-то дружила с иглой, а наряд ее требовал основательной починки… С другой стороны, будучи единственной женщиной на борту и чувствуя пристальное внимание к собственной персоне, она понимала, что, появись она на палубе в брюках, ее легко смогут поставить на одну доску с некоронованной царицей Нью-Провиденс, не отличавшейся особой разборчивостью в нравах, а этого бы ей не хотелось.
— Нет, думаю, я смогу обойтись тем, что есть, — торопливо ответила Каролина.
— Ну что же… Как вам угодно. Не хотите ли полынной настойки?
— Нет, благодарю, — сказала Каролина, не любившая горького пойла, столь популярного в Порт-Рояле.
Молодой капитан был разочарован. Он успел наслушаться историй о Серебряной Русалке и надеялся встретить более раскрепощенную, если не развязную женщину.
— Что случилось с вашим мужем? — как-то спросил он. — Капитан Келлз был в Порт-Рояле, когда началось землетрясение?
— Нет, — ответила Каролина; солгать было не трудно, тем более что она уже отрепетировала эту версию с губернатором. — Поскольку наш дом оказался разрушен, я посчитала за лучшее вернуться в Англию и подождать там, пока он за мной пришлет.
Молодой человек за столом напротив задумчиво вертел в руках бокал. Только сейчас он, кажется, сумел оценить преимущество, которое дает командование кораблем. Этот корабль был его собственностью, и ему не составляло труда воспользоваться радостями, которые обещало общество этой соблазнительной женщины.
Каролина угадала его мысли.
— Говорят, — как бы невзначай обронила она, — что мой муж — лучший фехтовальщик здесь, на Карибах. А вы какую шпагу предпочитаете — длинную или короткую?
Каролина видела, как вздрогнул тщедушный юнец.
— Честно говоря, никакую, — сказал он и деланно рассмеялся. — Я убежденный пацифист. — С этими словами он налил себе еще бокал абсента.
— В самом деле? — ответила ему смехом Каролина. — И с такими убеждениями вы решились выйти в море? Наветренный пролив — опасное место. Он кишмя кишит пиратами с Нью-Провиденс. Скажите мне, сколько у вас на борту пушек?
Отец нынешнего капитана Симмонса был храбр до безрассудства. Его рассказы ужасали сына, особенно тот, о корабле с мертвой командой, поэтому он с такой быстротой ретировался из порта. Когда сквозь опасные воды корабль вел отец, младший Симмонс все равно не мог отделаться от страха, но теперь, когда командовать придется ему самому… К тому же эта наглая особа его еще и дразнит!
