Жанна пыталась заговорить, но ей удавалось лишь нашептывать его имя. Скользящие движения пальцев Тая сменились неглубоким проникновением в ее потаенные глубины, и она задохнулась от этого откровения. Он снова принялся целовать ее, повторяя языком те же движения, что его пальцы совершали у нее между ног. Жар и напряжение, постепенно нараставшие внизу ее живота, внезапно взорвались диким фейерверком, заставив все ее тело неистово содрогнуться.
Тай продолжал ласкать ее крошечный бугорок наслаждения, его пальцы снова проникли в плоть Жанны, исполняя медленный, дразнящий танец, в то время как ее рот был порабощен его языком. Девушка постанывала, задыхаясь от переполнявшего ее удовольствия. Ее изнывающее от желания тело горело огнем, ее бедра двигались под его руками, умоляя его о том, чего она сама еще толком не осознавала. Внезапно Тай убрал руку, и девушка протестующее застонала, требуя продолжения ласк.
— Тихо, малышка, — прошептал Тайрелл, быстрыми точными движениями освобождаясь от плена своей одежды. — Ждать осталось недолго.
— Тай?
— Я здесь, — произнес он, осторожно раздвигая ноги Жанны и не переставая ласкать бугорок ее наслаждения.
Она задрожала, инстинктивно сгибая колени и облегчая доступ его бедрам. Ее страстный отклик распространился и на него, когда он осторожно дотронулся своей возбужденной плотью до ее податливого лона, приглашающего его глубоко погрузиться во влажные глубины. Он едва сдерживался, чтобы не ворваться в нее, подобно урагану, но осознавал, что тогда причинит ей боль.
Дрожа от нетерпения, Тай тем не менее обуздал свое неистовое желание и стал проникать в Жанну осторожно и постепенно, как день сменяется ночью. Ее глаза широко раскрылись и в немом изумлении воззрились на лицо мужчины, который медленно, очень медленно становился сейчас частью ее самой. Когда давление его плоти внутри нее становилось почти болезненным, он, чувствуя это, выходил из нее и терпеливо начинал все сначала.
Магия происходящего действа омывала тело Жанны горячими волнами, передающимися и Таю. Она ощутила, как, застонав, он глубже вошел в нее и вдруг замер.
— Ты девственница! — воскликнул он.
Тайрелл произнес эту фразу охрипшим обвиняющим голосом, изо всех сил борясь с желанием проникнуть глубже в тело Жанны и одновременно понимая, что делать этого ему нельзя. Но остановиться он уже не мог. Он жаждал одного — продолжить свое медленное движение, преодолев барьер ее девственности, отделяющий их от полной близости. Девушка не почувствует боли, потому что будет слишком погружена в собственные ощущения первого в ее жизни акта любви.
Девственница.
— Господи всемогущий, — простонал Тай. — Если бы я знал, то никогда в жизни и пальцем бы тебя не тронул.
— Я рада, что ты не знал, — выдохнула Жанна. Она дрожала, изо всех сил прижимаясь к нему и продолжая двигать бедрами в неконтролируемом порыве страсти. Ей хотелось снова и снова чувствовать трение его обнаженного тела, лежа под ним. — Я хочу этого, Тай. Пожалуйста. Ты совсем не делаешь мне больно. Мне нравится… ощущать тебя внутри меня. — Ее бедра призывно изгибались, лаская одновременно их обоих. — Это так восхитительно, — бессвязно бормотала она, раскачиваясь настолько, насколько позволяло прижатое к ней тело Тайрелла. — Но этого недостаточно… совсем недостаточно.
— Немедленно прекрати! — грубо воскликнул он, понимая, что последние крохи его самообладания улетучиваются без следа. — Ты девственница!
Жанна впилась ногтями в упругие ягодицы Тая, продолжая неистово выгибаться и шептать, что он может дать ей еще большее наслаждение. С каждым движением она становилась все более соблазнительной, более требовательной, более зовущей, из ее горячего лона струилась влага, и Тай обнаружил, что его плоть снова и снова прижимается к тонкой преграде ее девственности, отделяющей их от полного слияния.
Он застонал и заставил себя чуть уменьшить давление, не переставая тем не менее ласкать Жанну. Он контролировал покачивание ее бедер, сильнее надавив на нее весом своего тела, а его пальцы продолжали порхать между ее ног, доводя ее до точки наивысшего блаженства.
Ее кожа была горячей, и девушка беспомощно стонала от наслаждения. Тогда он накрыл ее рот неистовым поцелуем и возобновил продвижение вперед внутри нее, стараясь не допустить животного насилия над ее телом. Он подумал о том, как сильно его желание пронзить ее девственную оболочку, погрузиться в глубины ее лона и заполнить его своим семенем.
Полностью потеряв контроль над собой, Тайрелл принялся воплощать свои желания в реальность, и Жанна восприняла приближающийся апогей его страсти как еще один изысканный вид ласки. Она изгибалась в его руках, плывя в волнах прилива, которые постепенно стихали, превращаясь в тихо кружащиеся водовороты.
Чуть слышные всхлипы Жанны пронзали все существо Тая, подобно золотым иглам, достигая сокровенных уголков его души. Все его существо пронзило первобытное наслаждение, а плоть напряглась, исторгая в лоно девушки, которая стала частицей его самого, потоки его жизненной влаги. Он не был в состоянии говорить, думать или четко осознавать происходящее, полностью поглощенный долгожданной разрядкой своей плоти.
Ночь постепенно опускала свое темное покрывало на два тесно сплетенных в любовном объятии тела. Жанна и подумать не могла, что ее первый акт любви будет таким обжигающим, таким сладким, таким мощным и таким завершенным в своей полноте. Она изо всех сил вцепилась в покрытое капельками пота тело Тайрелла.
— Я люблю тебя, — прошептала она, целуя его плечо.
Ее слова прозвучали очень тихо, словно паутинка звука, но Тай все равно их услышал. При воспоминании о неотвратимой решительности, с которой он прорвался сквозь преграду ее девственности, его переполнила смесь злости и вины. Мысленно он ругал себя за несдержанность относительно всего, что было связано с этой девушкой. Он не сумел обуздать свою страсть и оставить Жанну нетронутой.
Это выходило за рамки его понимания. Он просто обязан был взять ситуацию под контроль, как он уже неоднократно проделывал это с другими женщинами, пытавшимися таким образом заставить его жениться. Он отвергал их, гораздо более изощренных и умелых в искусстве охоты на мужчин, нежели Жанна.
Но Жанна оказалась самим воплощением огня и красоты, и ее стоны, когда он прорвал ее защитную оболочку, он будет помнить до конца своей жизни.
— Мне не следовало этого делать, — с горечью произнес он.
Жанна, нежно ласкающая его руки, замерла.
