— Черт побери, ведь я же развратник, не так ли? — воскликнул он и быстро двинулся назад, к постели.
— Ч-что это вы задумали? — обеспокоенно спросила Элизабет.
— Я — развратник, — твердо заявил Джош и с грохотом поставил свечу обратно на прикроватный столик. — Вот кто я!
Он вновь опустился на край постели и притянул к себе Элизабет. Жадно прижался губами к ее губам, заглушая рвущийся из ее горла протестующий крик. Она застыла словно изваяние, пока Джош гладил ее плечи и шею — сладострастно и нежно, как заправский соблазнитель.
Вдруг что-то переменилось в Элизабет, и она загорелась, превратившись в руках Джоша в комок расплавленной лавы. Джош задохнулся от наслаждения, упиваясь сочными губами, шелковистой атласной кожей, запахом свежести и лаванды, струившимся от волос Элизабет. Мир — и до этого нечеткий — поплыл у него перед глазами. Он застонал и откинулся назад — пораженный, сраженный в самое сердце. Элизабет сидела в постели прямо и неподвижно. Ее полураскрытые губы все еще слегка подрагивали, ресницы — длинные, пушистые, — опущены. Это было лицо богини. Невинной, девственной богини.
— О боже! — простонал Джош. Он сцепил свои руки за спиной, наклонился вперед и внезапно скомандовал: — Ударь меня!
Медленно дрогнули ресницы, открывая чудесные темные глаза, в которых застыло удивление.
— Что?
— Ударьте меня, — сглотнул Джош. — Немедленно. Вы… вы просто обязаны это сделать. Я развратник!
— Но… — она покачала головой, — но я… не могу.
— М-можете, можете, можете. Я — развратник. Негодяй. С нами только так и нужно… Только так.
— Нужно? — Элизабет даже не пошевелилась. — С чего это вы вдруг взялись учить меня, как мне нужно поступать с вами?
Джош завороженно следил за движением ее губ — чудесных губ, которые, бог даст, он еще когда-нибудь поцелует.
— Н-не учу, — с трудом выдохнул он. — П-предупреждаю.
Элизабет вновь потупилась.
— Э-э-э… Нет, нет!
И неожиданно для себя самой влепила Джошу крепкую, звучную пощечину.
Голова его резко дернулась, и в глазах замельтешили яркие звездочки. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как начинает заплывать его левый глаз.
— Вот так! — сказал Джош и встал с постели. Пристально посмотрел в глаза Элизабет, стараясь не опускать взгляд ниже, туда, где смятые кружева сползли, обнажая прекрасную грудь. — Теперь… Теперь вы точно будете знать, как нужно поступать с развратниками. И можете повторить это в любое время. Если, конечно, вам представится случай…
Элизабет молча смотрела на него.
Джош схватил со стола свечу и направился к двери.
Терренс стоял с зажженной свечой в руке возле двери в непроглядной темноте ночного коридора. Вздохнул — глубоко и огорченно. Мутные волны бренди лениво плескались в его затуманенном мозгу. Да, напрасно он так напился за ужином, напрасно! Но так уж случилось. Весь вечер Джош Клинтон так смотрел на него, что Терренс чувствовал себя полнейшим негодяем. А когда он поворачивал голову, чтобы поймать взгляд Изабель, и не встречал его — она упорно отворачивалась в сторону, — то чувствовал себя негодяем вдвойне.
— Изабель! — позвал он и поскребся в дверь.
Нет ответа.
— Изабель, мне нужно с тобой поговорить!
И снова молчание в ответ.
— Изабель! — позвал он еще раз, громче. — Я все равно не уйду и буду стучать, пока ты не откроешь! Так что лучше открой, пока я не перебудил всех.
Наконец за дверью послышался неясный шум, щелкнул отпираемый замок, и дверь слегка приоткрылась.
— Что тебе нужно? — холодно спросила сквозь щель Изабель.
Терренс придвинулся поближе и попытался рассмотреть лицо девушки, но не сумел; в комнате было темно, а слабого света свечи в его руке было явно недостаточно. Однако и этого тусклого огонька хватило, чтобы Терренс заметил главное: недобрый отблеск в ее глазах.
— Я хочу поговорить с тобой.
— А я не хочу, — ответила она. — Не имею ни малейшего желания говорить с человеком, который устроил драку с моим братом. Словно пьяный матрос в таверне…
— Но он первым напал! — возразил Терренс.
В ответ Изабель сокрушенно вздохнула.
— Ну и пусть. Зато ты с такой готовностью бросился отвечать! И угробил при этом бабушкины часы.
— Ну, извини, — сказал Терренс.
И тут же пьяный бес по имени бренди проснулся у него в мозгу и дернул за язык:
— Но если уж быть честным до конца, то нужно сказать, что твой разлюбезный братец вообще не имел права предъявлять какие-то претензии! Не нужно было тратить все деньги на женщину! Тоже мне, прожигатель жизни!
— На себя посмотри, — ответила она. — А кто на меня все деньги потратил — не ты ли?
Терренс сунулся было поближе, но Изабель издала низкий звук, напоминающий рычание. Он удивленно покачал головой. Вот уж никогда не подумал бы, что женщина может так рычать!
— Да, Тео была права, — злобно прошипела Изабель. — Лучше всего вообще не иметь дела с мужчинами!
Хотя сейчас Изабель и не рычала, тон ее очень задел Терренса.
— Нашла кого слушать — Тео! Да она просто ненавидит мужчин!
— И я начинаю понимать, почему!
— Открой дверь, — грозно приказал Терренс. — Дай мне войти и поговорить!
— Не о чем нам говорить!
— Нет, есть о чем! — и Терренс просунул руку в дверную щель.
За дверью послышался шорох, и руку плотно и больно обхватило что-то сильное и острое, словно капкан.
Терренс охнул и быстро отдернул ее назад. На запястье четким полукругом отпечатались следы мелких острых зубов. Рука заныла, а из ранок начала сочиться кровь. Терренс оторопело уставился на свое запястье и растерянно спросил:
— Изабель! Как ты могла!
— Я тут ни при чем, — прошипела Изабель. — Это Мордрид.
— Мордрид? — переспросил Терренс и внимательнее присмотрелся к ранкам.
Да, так и есть. Это собачьи зубы. Ну и то ладно. Было бы куда хуже, если бы это все же оказалась Изабель.
— Слава богу, — пробормотал он.
— А теперь убирайся, — приказала Изабель. — Или мы продолжим.
Терренс бережно прижал к груди покусанную руку. Ему было и неловко, и смешно. И стыдно. Ну а то, что гнев его от укуса Мордрида не улетучился, само собой понятно.
— Да провалитесь вы оба! — буркнул он.
— Спокойной ночи, милорд!
И дверь захлопнулась перед самым носом Терренса.
Он постоял немного возле нее — растерянный и удивленный. Много чего случалось в его развеселой шумной жизни, но такого конфуза — никогда. Покачав головой, Терренс побрел по темному коридору, негромко, но от всей души кляня сумасшедших женщин и их бешеных собак.
Тут он заметил вдали еще один дрожащий огонек свечи. Он приближался, выписывая в темноте коридора причудливые узоры. Когда же огонек приблизился вплотную, Терренс рассмотрел и обладателя свечи. Им оказался Джош: хмельной, растрепанный и с синяком под левым глазом.
