— Ты иногда говоришь, как взрослая леди. — Негодующее выражение лица сменилось крайним любопытством. — А дальше что было?
— А я и есть взрослая леди. А дальше кузен повернулся на левый, нет, на правый бок. И на плече у него был рисунок, как у этих страшных индейцев, что рисует доктор Мид.
— Это называется татуировка, Полли.
— Я так и подумала, это татуировка. У кузена Филиппа очень мягкие волосы.
— Ты что, пробовала их на ощупь?
— Я достаточно воспитана, чтобы этого не делать. Их шевелил ветер. Если наш утренний бриз шевелит мужские волосы, значит они должны быть, как пух.
— Полли, у тебя талант рассказчицы.
— Это комплимент, переходим к делу. В момент, когда подул ветер, кузен Филипп еще раз повернулся направо.
— Но он уже лежал на правом боку.
— Вот именно. Теперь он лег на живот.
— Как нескромно.
— Конечно.
— Так долго подглядывать!
— Конечно, за это время с него спала простыня.
— О-о, Полли, ты все видела?
— Можешь себе представить, милочка, да!
— Ты не упала в обморок?
— Но он же не показывал мне рога. Он всего лишь открыл нечто другое.
— Полли, я затыкаю уши. Ты даже не покраснела. — Пауза. — А он как? ничего?
— Где?
У Эллин выражение лица оскорбленной добродетели. Полли смягчается.
— Ты знаешь, у него очень белая кожа.
— Это ужасно!
— Конечно. Моя рука по сравнению с его кожей…
— С его кожей, где?
— Ну, конечно же, у спины, дорогая.
— Где мои нюхательные соли? Ты сравнила свою ручку с его…
— Милочка, я сравниваю не мою ручку с его… а цвет кожи.
— С этого дня ты не выйдешь из своей комнаты днем ни на секунду.
— Только ночью?
— Не шути. Это у тебя от нервов. Кожа здесь не причем.
— Я тоже так подумала, что если протяну руку, то, пожалуй, дотронусь до него.
— О-о. Это право жены, моя девочка! Представляю, что ты пережила.
— Да, я тоже так думаю. Помнишь, как бабушка Робийяр рассказывала миссис Покасяьк, что застала своего будущего мужа в океане. Он купался как простой индеец. Бабушка сделала вид, будто не знает, что дедушка знает, что бабушка не знает, будто на дедушке ничего нет, и простояла на берегу два часа, любуясь закатом. Дедушка Робийяр был вынужден сидеть в океане до темноты и на все требования бабушки вылезти из воды отвечал, что здесь ему нравится. Он получил жестокую инфлюэнцу! Когда я смотрела в это утро на твоего кузена…
— Он такой же мой, как и твой, Полли.
— …то я думала, что судьба бабушки повторяется. Только я не собираюсь становиться его женой.
— Я тебя сейчас отшлепаю, Полли. Ты говоришь, как взрослая леди, и ты злишь меня!
— Я тоже подумала, что тебе это будет неприятно…
— Конечно, подсматривать за спящим кузеном…
— …что на моем месте не оказалась ты, и потому решила рассказать тебе все в подробностях и даже передать чувства кузена, за которым я подсматривала.
— Каким образом?
— Дай твою руку.
— Пожалуйста. Ай, зачем ты меня щиплешь?
— Чтобы ты почувствовала себя на месте кузена.
— Ты… его… ущипнула?
— И не просто, а изо всей силы.
— Ой, мне больно.
— И не за руку, а за то, что было доступно моему взору.
— О Боже!
— И убежала. А кузен застонал! Даю голову на отсечение, он подумал, что это ему послание свыше…
…Эллин вывели из сомнамбулического состояния крики бабушки Робийяр:
— Эллин, подали карету! Эллин, быстрее в экипаж! Мы можем опоздать на станцию. Пьер Робийяр не переживет, если встретит нас не в том поезде, который ожидает…
…Из салуна выбежал Джекки Уилкс. В руке он держал револьвер. Его желание потрясти читателей стихами — не осуществлялось.
Джекки пробежал почти весь поселок. Ноги его наливались свинцом. Его судьба была незавидной. Он понимал это. Каждую секунду друзья убитого или раненого Арчи могли расквитаться с Джекки за кровь своего собутыльника.
У маленького домика, что стоял последним в ряду невзрачных домишек на окраине Вайоминга, невольный преступник почувствовал, что больше не может двигаться. Его внимание остановила хозяйка невзрачного бунгало, что стояла на крыльце и испытующе смотрела на него.
Джекки был не настоящий убийца. Он запаниковал. Его умоляющий взгляд, обращенный к старухе, говорил о великом страхе, владевшем им.
Старуха с мрачным любопытством оглядела парня с головы до пят. Его костюм был довольно странен.
Парень судорожно вздохнул и выпалил: — Я только что убил человека, миссис. Этот человек — покушался на меня. Наверное, его дружки хотят со мной поквитаться. Я прошу вас — спрячьте меня! Я вам заплачу.
В доказательство юноша достал из кармана горсть золотых монет и кучу зеленых бумажек, позаимствованных у мерзавца-Арчи. Пальцы его не удержали награбленное, и деньги полетели на землю.
Зеленые деньги подхватил пыльный ветер и как мусор унес за ограду. Желтые монеты утонули в пыли. Старуха даже бровью не пошевелила, наблюдая, как деньги, приготовленные ей, забирает себе природа.
А парень по всей видимости не мог больше стоять. Он буквально валился на дорожку, ведущую к дому — и, о чудо, старуха посторонилась.
Он понял, что ему разрешено жить, коли его прячут…
…Эллин с бабушкой, нянькой Ду, теткой Покасьяк и сестрами подъезжала к станции. Воля Робийяра исполнялась в точности.
Народу на платформе столпилось необычайно много. Основную массу составляла группа солдат, что разбрелись по перрону в ожидании состава.
Поезд вынырнул из-за холма неожиданно. Люди загомонили, женщины пустили в ход зонтики и стали подтягиваться к краю платформы.
Бабушка Робийяр закричала:
— Ду, следи за вещами. Солдаты могут все растащить. Эллин, считай вещи, чтобы ничего не забыть. Далси!
О, Господи, Далси, где ты?
Тетка, затертая толпой уезжающих, исчезла. Бабушка бросила вещи и нырнула в толпу, отыскивая непутевую кузину. Поезд подъезжал к платформе.
Еще никто не замечал, что был он какой-то странный.
Когда он поравнялся с пассажирами, на вагонах стали видны кричащие надписи: «Ждите нас — мы вас испугаем!»
Пассажиры в сомнении замялись. Не в таком поезде им хотелось держать путь до Саванны. Но глупые солдаты повернули дело по своему. Они бесшабашно принялись штурмом брать закрытые двери.
Эллин поддалась всеобщему ажиотажу.
Она, расталкивая толпу, бросилась к вагону. Дверь последнего из них отворилась и в проеме показалась фигура полного, с глазами навыкате человека. Его лицо напоминало лицо персиянина. Это был мистер Галлимар. Девушка оказалась совсем близко возле открытой двери. Она села в вагон, и дверь за ней моментально захлопнулась. Только внутри Эллин сообразила, что забыла о своих спутницах. Но она подумала, что те, кто устраивали ее изгнание, уж наверняка сели на поезд. Эллин проглотила комок в горле. Что же, она добровольно пошла на муки. Пусть видят, что почтительность дочери она поставила выше своей любви.
