– Ты вдруг стала остра на язычок, – прошептала королева, как будто готовя мне ловушку.
Я пожала плечами.
– Я сказала лишь, что все самое худшее со мной уже случилось. Мне уже нечего бояться, а мысленно я стараюсь не возвращаться к этому.
Мод возмущенно взглянула на меня.
– Чего бояться, если, как ты говоришь, ты и не думала, что король Дэвид победит? А что же ты думала? Что мы, я и Стефан, – чудовища? Мой муж столько времени провел с тобой, стараясь тебя успокоить, больше, чем с любой другой леди, и ты даже улыбнулась тогда ему.
Разумеется, это было для меня новостью, но я опустила глаза и ответила: – Никто не смеет грубить королю, но мне трудно поверить, что муж моей госпожи оказывал мне внимания больше, чем другим.
Добрая усмешка мелькнула на лице королевы.
– Дитя, – сказала она, – ты боялась, что я буду ревновать? Или что у Стефана нечистые помыслы? Почему же ты не сказала?
– Я всего боялась, – пробормотала я, решив, что королева смеется надо мной.
Я была удивлена. Пожилая женщина, к тому же никогда не блиставшая красотой, обычно ревнует, когда ее муж оказывает много внимания более молодым и привлекательным девушкам. И даже если мой муж отвернется от меня, я все равно знаю, что я красивее, чем королева Мод. Конечно, некоторые женщины настолько ненавидели своих мужей, что даже любили и оберегали их любовниц, но в скрытой усмешке Мод не было горечи. Это был взгляд женщины, очень уверенной в своем муже.
Мысли быстро проносились в голове, и я поняла, что и в беседе с королевой можно разрешить себе отвлечься, подумать о постороннем.
– А теперь, когда у тебя есть муж, ты ничего не боишься? – спросила она таким вкрадчивым и ласковым голосом, что я чуть не попалась и не выкрикнула, что мужчина, который насилует женщину в бессознательном состоянии, еще не настоящий муж. К счастью, я вовремя спохватилась. К тому же я вспомнила, что королева хорошо отзывалась о Бруно наутро после свадьбы. Поэтому я пожала плечами, не поднимая глаз, и ответила, надеюсь, с должной долей угрюмой покорности и облегчения:
– Наверное, я боялась, чтобы вы не отдали меня кому-нибудь еще похуже. Не могу сказать, что я счастлива оказаться женой сына путаны, у которого за душой нет ничего, кроме его воинских достоинств, но он не груб со мной.
– И не будет, если ты не будешь называть его сыном путаны и даже намекать на это, – сказала Мод. – Я тебе клянусь, что, если я еще раз услышу такие слова, я заставлю тебя очень горько пожалеть об этом. Бруно не в ответе за ремесло матери. Ну-ка, посмотри мне в глаза. Я хочу, чтобы ты поняла, что я не шучу.
Я покраснела. Но не от стыда или от злости, как это подумала королева. Моя неприязнь к мужу не была связана с его происхождением. Покраснела я от удовольствия: мне удалось заставить Мод поверить в то, что я хотела. Пусть она думает, что меня легко запугать.
– Я не виню его, – прошептала я. – И моя честь, хочу я этого или нет, принадлежит ему. Вы можете быть уверены, я не буду перечить ему перед кем-то другим или дразнить его, навлекая на себя его гнев.
Мод вздохнула.
– Я сомневаюсь, чтобы он мог ударить тебя, если ты скажешь правду. Бруно честный и благородный человек, у него масса достоинств, но ты никогда не сможешь завоевать его любовь, если обнаружишь свое презрение к нему. О, я знаю, ты сейчас не думаешь, что это имеет какую-то ценность, потому что все вы считаете себя умнее других, но я скажу тебе: нет большего счастья на свете, чем хороший брак.
Она кивнула и вздохнула опять.
– Очень жаль, что даже самые умные женщины бывают такими глупыми. Это неважно, что ты сейчас думаешь. Придержи язык хотя бы из страха передо мной или по другой какой причине. Бруно – хороший парень, и я не хочу ему зла. Я хочу еще предостеречь тебя, но ты, конечно же, можешь опять этим пренебречь: Бруно предан королю, и с этим ты ничего не сможешь сделать. Но если ты не замучишь его своим непослушанием, твоя жизнь с ним будет сладкой.
– Она может оказаться просто краткой, если он проведет ее в королевских войнах, – выпалила я, не подумав.
К моему изумлению, королева вздрогнула, как будто я ударила ее. Слезы брызнули из ее глаз, и она закрыла их. Я невольно протянула руки и коснулась ее руки. Я поняла, что она очень любит своего мужа и брак для нее как раз то, что она сказала мне: что ее страхи, должно быть, даже глубже и ужаснее моих, а причина для них – та же, что и у меня. Я отдернула руку, схватила свою чашку и поднесла к губам раньше, чем она открыла глаза, но я знала: она почувствовала мое прикосновение. Королева больше ничего не сказала, поднялась и вышла. А я закончила свой завтрак, стараясь выбросить из головы ее слова и думать, например, о путане, которую Бруно прислал мне прислуживать, и своем обещании посмотреть, чем бы ей подкрепиться.
Мне удалось снести вниз добрую порцию еды с дамского стола. Он, видимо, должен был служить и девичьим столом, но я вряд ли смогла бы попросить о месте для нее среди прислуги замка, поскольку она было одета в лохмотья, а к этому даже мальчишки из псарни относились с презрением. Я придумывала, что бы я сказала какой-нибудь королевской даме, которая проследила бы за мной, но этого не случилось. Наверное, слежка за мной теперь была обязанностью Бруно, или же он сказал королеве, что я попалась на крючок после предложения вернуть свои земли и теперь буду вести себя спокойно и послушно.
При этих мыслях меня захлестнул приступ ярости, но я не была ни настолько умна, ни настолько глупа, как решила королева. У меня еще было время разобраться, не ловушка ли это. Кроме того, я с трудом понимала, где я нахожусь и как добраться до Улля. К тому же то, что я подумала в первый же день своего «выздоровления», все еще оставалось правдой: для своих людей в Улле я была бы более опасной, чем полезной, если бы сейчас сбежала к ним.
Когда я вернулась в королевский зал, там оказалось так шумно и людно, что мне пришлось задержаться в дверях. В комнате было очень много народу – и мужчин, и женщин. Я осторожно протиснулась и вскоре заметила свободное местечко рядом с камином, где королева разговаривала с очень богато одетым мужчиной, наверняка с королем. Это был высокий блондин, очень красивый. Его лицо показалось мне знакомым. Я отбросила эту мысль, чтобы позже об этом подумать, настолько сильное впечатление произвел на меня Стефан, точнее даже то удовольствие, с которым он разговаривал с королевой, держа ее за руку и глядя на нее сверху вниз. Выражение его лица откликнулось во мне странным волнением, и у меня в памяти всплыли слова Мод о наслаждении счастливым браком. Ее лицо тоже преобразилось. Вроде бы ничто не могло сделать ее черты прекрасными, и тем не менее она похорошела.
