— Я говорю о браке.
— О чем? — Должно быть, решила Алекс, она плохо его расслышала.
— Мы собираемся пожениться, — проговорил он. — И притом возможно скорее.
— Вы… вы не можете говорить об этом всерьез, — запинаясь, сказала она. Ее глаза округлились и выглядели как два блюдца, а ноги стали подкашиваться.
— Я никогда не был более серьезен, чем сейчас, — заверил он ее.
— Но это же невозможно! — Она, все еще не веря услышанному, покачала головой. — Как вы можете желать, чтобы я стала вашей женой? Мы знаем друг друга так недавно, и к тому же я ваша экономка.
— Я найду другую.
— Вы всегда думали обо мне самое плохое, — напомнила она ему, пытаясь осмыслить его ошеломляющее предложение. — Для вас я просто обычная воровка, ссыльная заключенная, привязанная к вам на семь лет. С какой стати вы хотите дать мне ваше имя?
— Ну а как вы сами думаете? — спросил он ее в ответ. — Я хочу вас больше, чём когда-либо хотел любую другую женщину. И ваша страсть разгорается, как и моя.
— Нет! — но это прозвучало неубедительно даже для нее самой.
— Вы моя, Александра.
— Действительно, ваша, — насмешливо-презрительно ответила она. На ее лице появился злой румянец, когда она бросила ему обвинение: — Вы хотите меня только в вашей постели!
— Я не отрицаю. Но дело-то идет дальше этого. Я мог бы овладеть вами сегодня вечером, и никто бы об этом, не узнал.
— Но тогда почему вы не поступили так? — возразила она, поднимая руку и сердито смахивая единственную слезу, катившуюся по ее гладкой, по-расневшей щеке.
— Да потому что, черт побери, мне нужно от вас ольше, чем это!
У нее перехватило дыхание, когда его руки внезапно легли на ее обнаженные плечи. Дрожа, она откинула голову назад и уставилась на него со смесью замешательства, страха и удовольствия — удовольствия столь сильного, что это испугало даже ее самое.
— Я хочу вас целовать! — сказал он, и лицо его стало опасно мрачным.
— А этого, сэр, ни один мужчина от меня никогда не добьется! — нанесла она встречный удар.
— Этого добьется вот этот мужчина, — клятвенно заявил Джонатан. Он крепко прижал ее к себе, и его пальцы впились в ее податливое тело. — . Телом и душой вы принадлежите мне!
— Вы не владеете мною, Джонатан Хэзэрд. Для вас я, может быть, и движимое имущество, но это все же не дает вам права…
— У меня есть полное право. И клянусь всем святым, вы будете моей женой.
— Вы действительно вступите в подобный брак? — решительно спросила она, всеми силами стараясь не обращать внимания на свое дикое сердцебиение. — В конечном счете я осужденная.
— А я — американец. — Губы его подрагивали, а взгляд скрывал теперь проказливую улыбку. — Мы хорошо подходим друг другу. Вы не станете этого отрицать?
— Это — безумие, — сказала она, прерывисто дыша.
О Господи, этот мужчина лишился разума. Либо это так, подумала она, либо он ведет некую хитрую игру.
— Называйте это как вам нравится, но никуда не уйти от того, что нам предназначено быть вместе.
— Я не могу выйти за вас замуж.
— Вы можете, и вы выйдете.
— О нет! Боже, я… я даже не знаю вас! — Она почувствовала, что ее охватывает паника. Правда, она не могла бы сказать, результат ли это его клятвы владеть ею или ее сомнений в том, можно ли допустить это.
— У нас впереди целая жизнь, чтобы узнать друг друга.
Руки Джонатана заскользили вниз, и он обнял ее стройную талию. Он взглянул в глубь ее глаз:
— Неужели, Александра, перспектива выйти за меня замуж действительно столь неприятна? Точно так же, как вы сделали это в тот день, когда я нашел вас в Параматте, вам следует хорошо обдумать свое положение. Став моей женой, вы освободитесь от нависшего над вашей головой приговора. Вы станете хозяйкой Бори. Ни я, ни кто-либо другой не сможет использовать против вас ваши прежние прегрешения.
— У меня нет никаких прежних прегрешений, — воскликнула она слабым, дрожащим голосом. — И я ничего не могу понять!
— Тогда и не пытайтесь. Просто скажите «да».
— Но как я могу это сделать?! Как я могу пойти на такое хладнокровное соглашение?
— Хладнокровное соглашение? — бросил он ей вызов, сопроводив его притворной улыбкой, и Добавил, разъясняя, в чем дело: — Ваше согласие необязательно.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, моя дражайшая леди Алекс, что в данном вопросе у вас нет выбора. По правде говоря, ваша судьба в моих руках. Я могу подписать ордер на вас любому, кто бы ни захотел. Я могу выдать вас замуж. Если захочу, то за себя.
— И вы согласитесь жениться на несогласной на этот брак невесте? — спросила она без обиняков, гордо подняв голову. Ее сердитый жест, однако, маскировал сладкое тепло, разливающееся по всему ее телу.
— А вы не будете несогласной, — пообещал он.
Прежде чем она успела спросить о значении его слов, Джонатан решил доказать свою правоту способом, который оставил бы мало сомнений и у него, и у нее. Он наклонился к ее лицу и впился в ее губы таким поцелуем, который, хотя и был много нежнее предшествовавших ему, все же заставил ее содрогнуться в новом приступе страсти. На нее это так повлияло, что она едва вновь не оголила свои груди, когда ее руки против собственной воли потянулись, чтобы обнять его. Но ей пришлось вовремя спохватиться и предотвратить окончательную катастрофу. Когда он поднял голову, Алекс открыла глаза и увидела, что его взгляд полон неотразимой смеси ласки, решительности и желания.
— Вы — моя, Александра, — повторил он. От низкого тембра его голоса мурашки поползли по ее телу.
Алекс, затаив дыхание, неотрывно смотрела на него. В душе у нее бушевала буря, и она уже не знала, что чувствует и во что верит. Издав нечленораздельный крик, она оторвалась от Джонатана и бросилась к дверям.
Джонатан не пытался остановить ее. Он молча, с деланным безразличием наблюдал за тем, как она скрылась в сгустившейся темноте. А потом на губах его заиграла легкая улыбка удовлетворения.
Той ночью Алекс почти не сомкнула глаз. И когда на следующее утро она рискнула спуститься вниз, то обнаружила, что ее в столовой ждет Джонатан.
— Вы опоздали, мисс Синклер, — заметил он с кривой усмешкой.
Заметив его, она остановилась. Ее глаза расширились, щеки порозовели. Он сидел на своем обычном месте во главе стола — или, если говорить точнее, до недавнего времени это было его обычным местом. Прошла почти неделя, как он в последний раз приходил на завтрак.
Встреча с ним тут же воскресила в ее памяти безумие минувшей ночи. Она, однако, решила вести себя так, будто ничего не произошло. Он, полагала Алекс, несомненно, сожалел о своем необдуманном и предельно нелепом предложении вступить с ним в брак. Сейчас же, когда они встретились друг с другом при ярком отрезвляющем свете дня, в его душе должен был бы, конечно, возобладать голос разума.
