Оксана колебалась, но через мгновение, прижимая губы к уху полумертвой Роксоланы, твердо сказала:
— Пан Ярема Сангушко казнен… на площади…
— Спасибо за правду… Спасибо, родная моя Оксаночка… — прошептала Росолана, — Я иду к своему Яреме туда… А тебя прошу вернуться в Украину… помолиться за меня…
И снова замолчала…
— Прощай… позови султана…
Султан подошел к умирающей.
— Иди на Вену… — Услышал он… — На Вену… Прощай…
Султан горько заплакал.
— Султанша Роксолана, жена Великого султана Сулеймана, отошла в вечность в сады Аллаха, — громко отчеканил главный кади Аль-Арефа.
На могиле установили мавзолей, на котором написано золотом:
«И роскошный сад, и тихая лазурь неба, и хрустальные реки — все создано Аллахом для той, которая здесь отдыхает. Все великолепие природы из века в век будет преклоняться только перед ней…»
И на видном месте записаны все добродетели султанши Роксоланы. Прославлялись ее милосердие, ее мудрость, любовь и вера.
Широкие аллеи посыпаны желтым песком, вдоль аллей цветут розы и магнолии, резные фонтаны орошают шелковую траву, и нарядные павлины время от времени по-детски безутешно кричат, стоя на карнизах причудливых постаментов. У изголовья растет тоненький тополь, — последний подарок осиротевшей подруги Оксаны.
Круглый год открыты настежь ворота для паломников из ближних и дальних окрестностей турецкой империи. Все получили разрешение поклониться могиле той, которая неустанно заботилась о госпиталях, помогала нуждающимся, учила искренне молиться Аллаху, отправляла в школы и взрослых и детей, заботилась об образовании…
Часто тысячи паломников видели великого султана над гробницей своей султанши, осыпали лепестками жасмина и падали ниц перед султаном-вдовцом с большой скорбью и тоской о том, чего уже никогда не отыскать.
Османская империя при Сулеймане Великом далеко шагнула, расцвела пышным цветом, турецкий народ спокойно ест свой хлеб и пьет сладкое вино из собственных виноградников. Именно он, Сулейман, своим сильным плечом раздвинул границы Турции, крепко держит в руках все Балканы, ныне владеет Молдавией, отобрал у венецианцев Морею и еще множество островов в Эгейском море. У дикого Ирана отобрал Георгию, у Африки — Триполис, подмял под пяту Тунис и сделал своим вассалом Алжир. Угрожал не единожды ордену Иоаннитов на острове Мальта и держит в страхе всю Западную Европу. Польша не смеет и взглянуть в огненные глаза великого правителя, и уже все Приднепровье застроено его крепостями, плавают здесь и днем и ночью крепкие галеры — ночные сторожа, чтобы не пропустить казацкие отряды за пределы своих крепостей.
Он, Сулейман Великий, — сила и гроза всего Средиземноморского побережья. Флотилия его непобедима, и ни один европейский корабль не смеет пройти безнаказанно мимо турецких границ. Его верный вассал — татарский хан — стережет все степные границы дикой Сарматии, которая теперь называется Вишневетчина. Скоро, очень скоро, он, великий Сулейман, посетит и эти края тоже… навсегда усмирит и укротит всех князей-арендаторов огромных степных просторов, укротит на веки вечные…
А сейчас… Вена!
Сама Роксолана произнесла это пророческое слово перед смертью… Должен взять Вену! Должен выполнить приказ Аллаха и просьбу Роксоланы Мудрой.
Султан Сулейман исполнил просьбу Роксоланы и пошел на Вену. Он сам возглавил свое войско, которое состояло из лучших лучников из Гельвеции, татар со стрелами и с длинными копьями, из многотысячного войска страшных янычар с мечами, пистолями и арканами. Вместе султаном отправился воевать его любимый сын и наследник Османского государства Селим. Двигались арбы с палатками, продовольствием и всякой утварью. Султан строго запретил всем визирям брать с собой женщин. На подступах к Вене стояла мощная крепость Сигет, которую защищал смелый и отважный комендант Микоша Зрини. Осада крепости продолжалась больше года, Не помогла султану и случайная возможность обменять оказавшегося в турецком плену сына коменданта. Всего одну минуту колебался комендант. Держа в руках пистоль, он крикнул:
— Никогда султан Сулейман не войдет в эту крепость, никогда… пока я здесь стою с мечом в руках… Не будет здесь никогда и его сына Селима…
Сулейман скончался ночью в своем шатре от тяжелой болезни.
Перед смертью тяжелобольной султан приказал сыну Селиму:
— Посади меня на носилки мертвым, умолчи о моей смерти, пронеси носилки перед всем войском и… ударь… сожги… сожги… этого неверного, достань живым…
Принц Селим выполнил завещание отца: он известил только штабного старшину о смерти великого Сулеймана. Как наследник и уже новый султан (Селим II; 1566–1574) он приказал надеть на отца дорогие одежды, обложить подушками и так в удобных носилках пронести по всему войску.
С окаменевшим лицом сидел мертвый властелин на носилках, когда все турецкое войско неистовствовало и радостно прославляло Блестящего, переселившегося в обетованные мусульманские сады. Когда носилки с мертвым властелином вновь вернули в султанский шатер, Селим махнул платком. Затрубили трубы и турки вновь двинулись на обреченную на погибель крепость Сигет.
Императорская карьера Анастасии Лисовской[8]
Ирина Кныш
Иногда само правдоподобие парадоксальностей делает их невероятными. Так же могло бы казаться, что это исторический парадокс поднял на пьедестал мировой империи XVI века женщину, нация которой в то время испытывала сильнейший упадок своей державности. Полное разрушение некогда могущественной киевской и галицко-волынской державы стерла из памяти украинских народных масс даже воспоминания о ней.
Кроме Жанны Д’Арк пятнадцатый век не знает такого уровня женщины-героини с величием духа, которому путь определяет девиз: «Убей — не сдамся!»
Это и были те поколения, среди которых рождались свободолюбивые рыцари украинского казачества, чтобы показать миру отвагу, упорство, героизм. Воинственность была их живым «настоящим» одинаково как для образованных, так и для простонародья, не только для мужчин, но и для женщин. О ней говорили в крестьянских, мещанских домах, в церковных приходах весь народ пел об этом песни…
Отважные женщины устремлялись вместе с мужчинами, которые не хотели повиноваться врагам. В те времена, когда не знаешь утром, что будет вечером, каждое мгновение неожиданно могло превратиться в страшную картину из народной песни:
Там в долине огни горят,
Там татары полон делят…
Один полон с женщинами,
Второй полон с девушками…
И тогда длинным, «Черным, Незримым Шляхом» сквозь дикие поля к Босфору прокладывали путь своей судьбы украинки. Незавидная судьба и дорога…
