– Я вынужден проявить твердость, поскольку вы совершаете глупость.
– Глупость? – зло переспросила Мария. – То, что я пытаюсь спастись от мести королевы-матери и чьей-то еще? Медичи дьявольски мстительна, и у нее не бывает осечек. Какая участь уготована кардиналу?
– Кардиналу? Он теперь могуществен, как никогда: король только что придал землям Ришелье статус герцогства-пэрства. И громогласно объявил, что всякий посягнувший на него оскорбит и корону.
Новость была настолько ошеломляющая, что у Марии подкосились ноги и она рухнула на ступени лестницы.
– Это невозможно! – выдохнула она. – Как же это все произошло?
– Очень даже просто: Его Величество и его высокопреосвященство имели продолжительную беседу наедине. Когда беседа закончилась, король отправил гонца в Париж за мсье Марьяком. Тот примчался распухший от счастья, полагая, что его собираются назначить на место кардинала. Но вскоре он был разочарован: король вначале попросил его вернуть печати, ключ от которых, как вам известно, тот всегда носил у себя на шее» а затем вручил ему декрет об аресте с препровождением в башню замка де Шатодон. Тем временем взвод мушкетеров направился в Пьемонт для вручения маршалу Шомбергу приказа взять под стражу маршала – брата Марьяка и доставить его во Францию с тем, чтобы судить. Только не могли бы мы в иной обстановке продолжить этот разговор? Я мчался домой сломя голову, умираю от голода и жажды, а вы держите меня на лестнице!
Ни слова не говоря, герцогиня встала и поднялась к себе, а уже там громко распорядилась, чтобы накрывали на стол и побыстрее накормили хозяина. Сама она уже отужинала.
Чуть погодя, сняв с себя дорожные одежды и облачившись в девственно-белое домашнее платье чистейшей шерсти, она устроилась напротив мужа, занятого поглощением обильного ужина.
– Это все, что вам известно? Королева-мать…
– ..несомненно, уже осведомлена, и по Люксембургскому дворцу эхо, должно быть, теперь разносит ее проклятия…
Клод на минуту прервался, чтобы наполнить вином бокал жены.
– Возьмите и выпейте! За то, о чем я вам сообщу и что может оказаться важным для вас.
Заинтригованная, Мария послушалась. Муж поглощал ужин поспешно. Лицо его, хотя и раскрасневшееся, еще хранило следы суровости.
– Мадам дю Фаржи изгнана из дворца, как, впрочем, и горничная королевы мадам Берто и ее дочь, малютка Франсуаз, – обе долгое время жили в Испании. Посол Мирабель и его супруга отныне не будут допущены ко двору, разве что только для официальных аудиенций. За исключением Эстефании все испанские дамы должны покинуть пределы…
– Господи! Говорили же, что кардинал велик в мести!
– Это не кардинал, это сам король принимал решения: он самолично устроил чистку…
– Он может, я не сомневаюсь, только в этом я и для себя не вижу ничего хорошего.
– Послушайте дальше! Метла прошлась и по королеве-матери: ее старинные подружки, герцогини де Фолинье и д'Эльбеф, вместе с коннетаблем де Ледигером отправлены в ссылку в свои имения. И моя сестра, бедная Луиза! Король отправил ее к нашей матушке в замок д'Эу.
Мария побледнела и резко поднялась:
– Луиза? Но почему же? За то, что плохо отзывалась о кардинале? Но в таком случае пришлось бы разогнать большую часть двора! И вы здесь ждете, вместо того чтобы привести в чувство короля?
– Я сделал все, что мог, Мария, но, как оказалось, Луиза не довольствовалась разговорами. Из любви к Бассомпьеру она входила в наиболее опасную группу заговорщиков: ту, что добивалась смерти кардинала! Король заметил, что она должна быть счастлива, отделавшись лишь отлучением от двора.
– А что Бассомпьер?
– С ним хуже всего: теперь он, должно быть, на пути в Бастилию. Не буду скрывать, я заехал к нему, чтобы предупредить и помочь скрыться, только ему уже все было известно: он находился у себя в кабинете и сжигал любовные послания, чтобы они не попали в руки полицейских чинов. Огонь был так силен, что я даже испугался за дом…
– Что, писем было так много?
– Тысяч пять, думаю, но может, и больше! Он сохранял хладнокровие и даже посмеивался, говорил, что в случае его ареста у него наконец-то появится время для мемуаров.
– А что же Луиза?
– Ее я тоже видел. Она в отчаянии, но бежать отказалась. Вдобавок заявила о своем праве быть заключенной в тюрьму вместе с мужем, и меня удивило то, что ее выслушали. Король никогда ее не любил, вспомните! Он называл ее «смертным грехом». У меня такое впечатление, будто он весьма доволен возникшей возможностью от нее избавиться. Он заплатил по счетам, кардинала и своим.
– Король все еще в Версале?
– Нет, в Сен-Жермене, собирается задержаться на несколько дней.
– Кардинал с ним?
– Уехал раньше короля и отправился в свой замок в Рюиль.
– В таком случае прикажите отнести сундуки назад, но Перан пусть ждет.
– Куда вы надумали ехать?
– К кардиналу, конечно же! Из-за него гонят Луизу, ему и добиваться для нее милости. И я этого очень хочу. А сейчас я спрашиваю себя, чья она сестра – моя или все-таки ваша?
– Знаете ли вы, Мария, который теперь час?
– Не имеет значения! Этот человек – труженик, он ложится поздно. И он примет меня, уверяю вас!
– А назавтра весь Париж будет знать, что вы ездили к нему на следующий же день после его триумфа! Возьмите хотя бы карету без гербов и переоденьтесь так, чтобы вас не узнали…
– Что за глупость?! Он без колебаний примет герцогиню де Шеврез, но никогда не станет давать аудиенцию незнакомой женщине. Да и охрана не пропустит меня. А что до разговоров, что ж, пусть говорят! Вы же должны сделать так, чтобы об этом говорили не слишком много! – Как прикажете вас понимать?
– Смею надеяться, что наглец, осмелившийся злословить прямо в ваши огромные уши, закончит свои дни не стоя, а лежа в своей постели с несколькими пулями в животе или в каком-нибудь другом месте!
И она вышла, громко хлопнув дверью.
Глава VII,
В КОТОРОЙ ПЕРЕД МАРИЕЙ ОТКРЫВАЮТСЯ НЕОЖИДАННЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
По окончании рождественских праздников возобновились строительные работы над дворцом кардинала, а впоследствии этот дворец будет известен как Пале-Рояль, свидетельствующим – по крайней мере так думал архитектор этого творения, Жак Лемерсье, – о звездном часе его заказчика. В тот поздний час возились с жаровнями, пытаясь обеспечить рабочих теплом. Жилые помещения уже были готовы, и хотя внутри все еще пахло краской, в больших каминах полыхало пламя.
Облаченные в красное стражники, как Мария и предполагала, пропустили ее карету беспрепятственно. Один из офицеров отправился с докладом, и к Марии вышел капуцин, некий отец Ле Масль, личный секретарь кардинала. Он провел ее к уже знакомой ей великолепной лестнице, на верхней ступени которой Марию ждала племянница кардинала. На миловидном лице со следами недавних слез не стерлись и признаки пережитого волнения, их не могла скрыть даже обращенная к Марии приветливая улыбка:
