Корделия отошла к окну. Дядя Прайди любовно пошелестел страницами рукописи и захлопнул ее. Двое умных и одна безмозглая… Интересно, есть ли связь между интеллектом и характером человека?
– Дядя Прайди, давно вы занимаетесь мышами?
– С самого детства. Мальчишкой я не ставил никаких опытов, просто держал их для своего удовольствия. Когда-то я мечтал стать врачом, но из этого ничего не вышло. Тогда я увлекся вивисекцией.
– Пойду-ка я вниз.
– Из меня мог бы выйти отличный хирург. Но, поскольку это не удалось – начал резать мышей. Разумеется, дохлых… Что вы сказали? Я иду с вами.
– Спасибо, что познакомили меня с вашей книгой, дядя Прайди.
– А, ерунда. Я подарю вам экземпляр, когда она будет опубликована. А Слейни-Смиту – дудки. Фредерику – может быть, если он откажется от своих ересей.
Бруку понадобилось на неделю уехать в Олдхэм. Корделия просилась с ним, но мистер Фергюсон воспротивился, сказав, что она нужна ему дома.
С отъездом Брука у нее и впрямь прибавилось забот. Однажды мистер Фергюсон взял ее на фабрику и более подробно познакомил с производством. Вопреки желаниям Брука, и не особенно интересуясь ее собственными, он неукоснительно претворял в жизнь свои далеко идущие замыслы.
В этом прекрасном, теплом июне сад стал бальзамом для ее измученной души. Там росли розы и персики, а в оранжерее – малина и ежевика. После вечной и неизбежной грязи на улице перед мастерской отца Корделия от души наслаждалась маленьким раем и все свободное время проводила там, особенно после ужина, когда у Фарроу с Боллардом кончался рабочий день и ей никто не мог помешать. Там она находила отраду в уединении.
В восемь часов, когда солнце почти село, Корделия срезала несколько роз "Слава Дижона" и, вдохнув их аромат, пожалела, что цветы недолговечны. Вдруг неподалеку хрустнула ветка, и она увидела человека, который только что вошел через калитку в дальнем конце сада и направлялся к ней. Стивен!
Корделия замерла с букетом роз в руках. Она не смела дышать и только наблюдала, как он приближается. На лице Стивена были написаны обида и отчаяние.
– Почему вы меня избегаете?
Корделия промолчала.
– Неужели нельзя хотя бы изредка встречаться?
– Кто-нибудь знает, что вы здесь?
– Нет. Я перелез через наружный забор.
Корделия оглянулась.
– Пойдемте.
Она увлекла его в укромный уголок между оградой и оранжереей. Сад не просматривался из дома, но здесь их не увидел бы даже вошедший в него через калитку.
Стивен впился жадным взглядом в лицо Корделии, а когда она опустила голову, стал любоваться ее чудесными, густыми волосами и фигурой в платье из белого муслина. За темными, пушистыми ресницами вспыхнули огоньки.
– Почему вы меня избегаете?
– Неужели не понятно?
– Понятно – что у вас нет сердца.
– Есть…
– Неужели между нами все кончено?
– …Да.
– Потому что я вам безразличен?
– Вы так думаете?
– Неужели вы чувствуете к Бруку то же, что ко мне?
– Ох, Стивен, не спрашивайте.
– Корделия.
– Да?
– Я с ума по вас схожу. Если бы вы знали, как я измучен… и голоден.
Она подняла глаза и ничего не ответила. Он нежно обнял ее, привлек к себе и посмотрел ей в глаза.
– Корделия.
– Да?
– Вы меня любите, правда?
– Я…
– Отвечайте!
Он поцеловал ее – сначала робко, а затем более уверенно. Чайные розы в ее руках смялись и упали на землю, прямо в струйку воды из оранжереи. Корделия сделала шаг назад и наступила на одну розу – прекрасные лепестки смешались с грязью. Стивен бережно взял в ладони ее лицо и стал покрывать поцелуями глаза, щеки, губы…
Вначале она пассивно принимала его ласки, но вскоре обвила его шею руками и всем телом прижалась к нему.
Стивен отворил дверь оранжереи, и они вошли внутрь. Там он усадил ее на деревянную скамью, опустился перед ней на колени и отер ей слезы.
– Не плачь. Ни о чем не беспокойся, моя любимая.
– Я не плачу. Отпустите, пожалуйста, мне нужно прийти в себя.
– Не могу – теперь, когда я только-только обрел тебя.
Они долго сидели, не шевелясь. Кругом пахло виноградом, гелиотропами и сырой землей.
Корделия блестящими глазами посмотрела на Стивена и засмеялась.
– Простите. Вам не следовало заставать меня врасплох.
– Неужели вы думали навсегда от меня отделаться?
– Я так далеко не загадывала.
– Вы сюда частенько наведываетесь?
– Почти каждый вечер – в хорошую погоду.
– Каким же я был болваном! Караулил за воротами… Корделия, мы могли бы встречаться здесь!
– О нет.
– Почему?
– Прежде всего, нас могут увидеть.
– Только не в темноте. Вы можете незаметно убегать сюда?
– Когда Брука нет дома.
– Пусть будет так… Но мы можем встречаться и в других местах – если вы обещаете больше не избегать меня. Что-нибудь придумаем.
– Имейте мужество оставить меня в покое!
– Если в этом и состоит мужество, предпочитаю обходиться без него. Ну почему вы все время сердитесь? Скажите: вот прямо сейчас – разве вы не чувствуете себя счастливой? Ответьте честно!
Счастливой? Этого она не знала. Корделия была совершенно выбита из колеи; сердце, как барабан, бухало в груди.
– Ну, так я скажу о себе. Я счастлив. На всех Британских островах нет никого счастливее меня, потому что вы признались, что любите и уже не сможете от этого отречься. Воздвигайте любые преграды, возводите заборы – от этого вам никуда не деться!
– Я не возводила заборы, – возразила она. – Они уже существовали, когда мы познакомились.
– Значит, я сокрушу их. Клянусь всеми святыми! Он вновь прильнул к ее губам.
Наконец Корделии удалось высвободиться и, с трудом нащупывая путь в темноте, двинуться в сторону дома. Стивен догнал ее, схватил за руку и попросил прощения. Оно было получено. Они сели на выступ в каменной стене, посреди виноградных лоз, и завели тихий разговор. Корделия была рада возможности поговорить, хотя в глубине души и чувствовала, что навлекает на себя огромные неприятности. Опасно слишком долго оставаться здесь; к тому же на белом платье остаются следы. И она потеряла свой розовый букет.
Он отпустил ее не раньше, чем она назначила время и место следующего свидания.
Корделия на цыпочках подкралась по траве к той части дома, где была библиотека, и проникла внутрь через французское окно. Едва не налетев на стул, пробралась к выходу в освещенный холл. Там она подобрала юбки и направилась к лестнице, но услыхала, как из своего кабинета вышел мистер Фергюсон. Она затаила дыхание.
Наконец шаги стихли: он прошел в гостиную. Корделия осмелела и, тщетно пытаясь унять дрожь в руках, без приключений добралась до своей спальни.
