– Да к тому же так можно незаметно убежать, – добавил Марселлус.
– Этот парень на стене, – сказала Кассандра, – как он выглядел?
– У него были темные волосы, в хорошей физической форме – в общем, типичный мужчина – акорец за исключением одной маленькой детали. По словам свидетеля, у него вокруг шеи был намотан желтый платок.
Кассандра встала и отошла чуть в сторону, к окну. Очень странно было находиться в кабинете Атрея без него самого, но она выбрала именно эту комнату, во-первых, за ее уединенность, а во-вторых, для того, чтобы все шло как всегда, насколько это только возможно. В комнате стояли один большой стол и несколько стульев, пол был выложен плиткой. Неподалеку располагались несколько маленьких бронзовых фигурок и две мраморные статуи побольше – дело рук самого Атрея. С детства он подавал большие надежды – отлично лепил. Если бы он не стал избранным, то скорее всего был бы замечательным скульптором.
Она провела рукой по гладкой бронзовой голове фигурки лошади, вставшей на дыбы, и подумала о брате. Он лежал в комнате неподалеку, все еще без сознания, все еще боролся за жизнь. С ним находились их мать и отчим, человек, взявший на себя заботу о мальчишке, который рос без отца, полюбил его и воспитал как собственного сына. По всему городу и за его пределами все храмы были заполнены людьми. Опустели рынки, закрылись магазины, никого не было на пристани. Жизнь Акоры висела на волоске, как и жизнь ер правителя. Посмотрев на Ройса, она спросила:
– Думаешь, это было покушение на жизнь ванакса? Он очень мягко ответил:
– Об этом говорят вещественные доказательства.
– И похоже на то, что…
– Однако я считаю, что слишком рано делать какие-либо выводы относительно того, кто виновен в случившемся. Повозка, заполненная желтыми плакатами, человек на стене с повязкой на шее… все это приводит к определенным выводам, и возможно, в этом вся суть. Кто-то может попытаться переложить вину за произошедшее на бунтарей.
– При всем уважении к вам, лорд Хоук, – сказал Марселлус, – нет свидетельств о том, что к этому может быть причастен кто-либо еще, кроме них.
– Это может быть Дейлос, – сказала Кассандра. Благодаря своему высокому посту Марселлус знал, что произошло в прошлом году, но большинство акорцев не имели об этом ни малейшего представления. Единственное, что было известно, – Дейлос, отпрыск уважаемой английской семьи, куда-то исчез, по слухам, во время бури, а оставшихся членов семейства – пожилую мать и двоих сестер – взял под защиту ванакс.
– Дейлос мертв, – сказал Марселлус и посмотрел по очереди на обоих в поисках подтверждения, но ни один из них не мог бы дать его.
После долгого молчания Кассандра сказала:
– Берите под стражу любого, кто каким-то образом связан с надписями на стенах и с появлением плакатов во внутреннем дворе дворца. Обвиняйте их в чем хотите – в вандализме, причинении ущерба городу, в создании паники, все равно.
Судья нахмурился:
– А как же взрыв?
– Если у вас будут прямые доказательства, обвините их в этом. По крайней мере они исчезнут с городских улиц. Если это их рук дело, у них не будет второго шанса. А если их кто-то подставил, этот человек, кем бы он ни был, не сможет больше прикрываться ими.
Марселлус медленно сказал:
– Если люди узнают, что мы арестовываем членов «Гелиоса», они сделают очевидные выводы и с яростью обрушатся на них.
– В таком случае даже лучше, если все бунтари окажутся в тюрьме, – сказала Кассандра, – ради их же защиты.
Марселлус поднялся, склонил голову и промолвил:
– Все будет сделано, как вы прикажете, Атридис. Когда за ним закрылась дверь, Ройс спросил:
– А ты понимаешь, что, хотя твои приказы вполне логичны, они могут оказаться несправедливыми?
– Я понимаю, что, возможно, я приказала арестовать ни в чем не повинных людей, если ты это имеешь в виду. Но можешь ли ты предложить что-то лучше?
– Нет, – ответил он, – у тебя все замечательно получается.
У нее отлегло от сердца, настолько сильным оказался эффект от его поддержки.
– Ты и вправду так думаешь? Ведь на твоей ответственности было благосостояние и покой жителей Хоукфорта. На своем опыте знаешь, что значит управлять людьми. Ты действительно веришь, что у меня получится?
Он подошел ближе, поймал ее взгляд. Она была не в состоянии отвести глаз, не могла найти силы, чтобы это сделать.
Он так много значил для нее, этот мужчина… Ее надежда… будущее – все слилось в одно; каким образом, она не понимала и могла лишь наугад двигаться дальше.
– Помнишь, что ты сказала, – .спросил он, – когда я тебя поцеловал? Когда мы целовались?
– Нет, – честно ответила она. – Я практически ничего не помню, только чувства, которые ты во мне вызвал.
Польщенный, он улыбнулся, но сказал:
– Я назвал тебя девчонкой. Ты ответила, что ты женщина. Ты права, и разница действительно огромна.
Он подошел еще ближе. Она почувствовала, как его тепло проникает в нее, изгоняет мрак и холод.
– Тебе действительно это под силу. Ты женщина, обладающая даром видения и храбростью, и ты Атридис.
– Я так боюсь!
– Боишься чего?
– Боюсь сделать ужасную ошибку, предать свой народ, боюсь, что мне окажется не под силу ответственность, которую я на себя взяла.
– Это хорошо. Нет, что ты, не унывай! Бывают моменты, когда страх нам на пользу. Он обостряет чувства и оттачивает рефлексы.
– Если Атрей умрет…
– Алекс скоро вернется домой. Ты не останешься одна. Но и Атрей не умрет.
– Откуда ты знаешь?
– Да ниоткуда, но ведь так и должно быть, не правда ли? Он ведь не умер, когда прямо над ним взорвалась бомба. И не погиб, когда на него обрушилась стена. Не умер он и ночью, а ведь каждый знает, что именно в это время человек слабее всего. Он молод, силен, с ним лучшие целители, которые ему помогут, за него молится весь его народ. Так почему же ты боишься, что он умрет?
– Я боюсь… – она нервно скрестила руки, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, – я ничего этого не видела.
Секунду он молчал и просто смотрел на нее. Она почувствовала, как он сначала удивился, а потом понял ее.
– Я думал об этом, – сказал он. – Так что же ты видела?
– Что ты имеешь в виду?
– То, что я сказал. Ты что-то видела, я уверен. Ведь иначе твое поведение объяснить невозможно.
– Что, правда? – В отчаянии она пыталась тянуть время, найти повод отложить разговор, придумать, как быть с этим человеком и с тем, что он так хорошо ее знал. – И как же я себя вела?
– Ты и я, нас ведь тянет друг к другу.
– Это был просто поцелуй, ничего более.
– Кассандра…
В его устах ее имя прозвучало нежно и одновременно с укором:
