— Кинкейд…
Лицо его окаменело, карие глаза смотрели отчужденно. Трудно было поверить, что перед ней тот самый мужчина, с которым она всего несколько минут назад зашла в каюту.
— Жди меня здесь, — приказал он. — Я вернусь, как только закончу дела с Сокольничим.
— Кинкейд, честное слово, я не хотела…
— Мы как кремень и сталь. Мы не можем долго быть вместе без того, чтобы не схлестнуться. А я уже не в том возрасте, чтобы ломать себя — и, боюсь, ты тоже.
Бесс молча проводила его глазами. Несколько недель между ними не было и намека на ссору, и вот, пожалуйста, — Кинкейд взорвался, как китайская пороховая шутиха.
— До чего несовершенные существа эти мужчины, — наконец пробормотала она в задумчивости. — Все с ног на голову перевернут.
Спустя три часа немолодой человек, известный под именем Сокольничего, держал на своей белой холеной ладони фигурку золотого ягуара.
— Прелестно, — пробормотал он, осторожно поворачивая статуэтку. — Мне уже приходилось видеть такую изысканную работу. — Он обезоруживающе улыбнулся Кинкейду. — Где, вы говорите, раздобыли эту вещицу?
— Я ничего не говорю, — ответил Кинкейд. Хозяин взял увеличительное стекло и стал разглядывать все до мельчайших подробностей.
— Не соблаговолите ли просветить меня, — не отрываясь от лупы, произнес он, — как вам удалось попасть на борт «Алого Танагра». Насколько мне известно, у капитана Кеннеди возникли своего рода осложнения в Чарльстоне.
— Можно сказать и так.
Осведомленность Сокольничего настораживала. Когда судно выходило из Чарльстона, Кеннеди и его ребята уже доживали последние часы перед казнью, рассуждал Кинкейд. Кроме того, «Алый Танагра» никогда не плавал под своим именем. Кеннеди предусмотрительно менял названия, наверное, до дюжины раз замазывая старое и выводя поверх новое. Когда шхуна попала Кинкейду в руки, она именовалась «Шарлоттой». Буквы эти теперь были стерты. Так что узнать безымянный парусник мог только человек, знакомый и с Кеннеди, и с его промыслом.
Сокольничий осторожно поместил ягуара на деревянный столик, где лежали другие драгоценности Бесс.
— Известно ли вам, что ягуар этот перуанской работы? — поинтересовался Сокольничий. — Вероятнее всего, он попал оттуда по испанским тропам через джунгли Панамы. Сокровища из древних индейских гробниц. Но этот экземпляр на редкость хорошо сохранился.
— Что вы скажете об остальных драгоценностях?
— Все подлинные. Чистой воды камни, золото — словом…
Он назвал сумму, во много раз большую, чем надеялся выручить Кинкейд. Такие деньги позволяли не просто покрыть необходимые расходы, но шотландец покачал головой и, потянувшись к безделушкам, сказал ровным голосом:
— Боюсь, я обратился не совсем по адресу. Сокольничий поднял ладонь, останавливая его.
— Не надеетесь же вы на лондонские цены, — произнес он. — Здесь дела, знаете ли, связаны с определенным риском.
— Я думал, вы солидный покупатель, — заметил Кинкейд. — А так я на Барбадосе зайду к парню, который…
— К Джону Николсу? — Сокольничий поморщился. — Он даст половину того, что предлагаю я, да еще и властям донесет за ваше сотрудничество с пиратами.
— До Барбадоса путь долгий.
— Боюсь, вы не совсем меня поняли, — спокойно произнес Сокольничий. — Я не торгуюсь. Желаете продать ваши безделушки за хорошую цену — милости просим, принимайте мои условия. Нет — тогда нам нечего более сообщить друг другу ни сегодня, ни… — Он открыл серебряную табакерку, взял щепотку нюхательного табака, вдохнул, прикрыл нос кружевным платком, беззвучно чихнул, — когда-либо.
— Я думаю, мы можем считать сделку состоявшейся, — сказал Кинкейд.
Сокольничий снисходительно улыбнулся.
— Я тоже так думаю. — И этот элегантный пожилой человек протянул ему руку; Кинкейд пожал ее и был удивлен неожиданной силой. — На Ямайке вам нечего опасаться, — уверил его Сокольничий. — Я держу в тайне все свои дела и с ненадежными людьми связей не имею.
— Похвальная политика для бизнесмена, — заметил шотландец.
— Не остановитесь ли вы в наших краях на какое-то время? — поинтересовался хозяин, отсчитав нужное количество монет.
— Нет.
Сокольничий вытер бисеринки пота на верхней губе.
— Что ж, разумно. Ведь здесь немало тех, кто может опознать «Алый Танагра», и среди них наверняка будут старые приятели капитана Кеннеди, — многозначительно сказал Сокольничий. — Вряд ли им придет в голову, что в ваших руках шхуна оказалась законным порядком.
Кинкейд покинул второй этаж трактира тем же путем, что и пришел туда: спустился по лестнице на задний двор, через проулок попал в пекарню, оттуда в лавку и только потом на улицу. Флойд предлагал сам отвести Кинкейда к Сокольничему, но шотландец строго приказал не выпускать его с борта шхуны. Капитан Дэвис получил распоряжение держать на «Алом Танагре» всю команду, пока Кинкейд будет отсутствовать.
Шотландец был абсолютно уверен, что найдет Сокольничего самостоятельно. Так и вышло. Сначала он в первой же портовой гостинице поинтересовался о нем у разносчицы пива. Девица отправилась выяснять, может ли кто-нибудь ответить на такой вопрос. Где-то через полчаса к Кинкейду подсел седой грузный моряк и попросил угостить его доброй порцией рома. Они выпили, поболтали, нашли общих знакомых, после чего этот бывалый морской волк посоветовал Кинкейду зайти в лавку к пекарю и обратиться там к его жене. Именно она и договорилась обо всем, указав точное время и место встречи с Сокольничим.
На обратном пути Кинкейд обратил внимание, что бабенка ростом и размерами походит на Бесс. Тогда он спросил, не найдется ли у нее на продажу кое-какой легкой женской одежды, с лукавой усмешкой объяснив это тем, что, мол, его сестренке совершенно нечего надеть по такой жаре. Пекарша понимающе кивнула и через десять минут вручила ему ворох ношеных женских платьев и белья, за что получила очередную серебряную монету.
Кинкейд жалел, что наговорил Бесс столько резких слов, а поскольку извиняться ему всегда было нелегко, то он надеялся на волшебную помощь женских обновок, которые он в открытую нес в руках, не замечая косых или удивленных взглядов, посылаемых ему вслед портовой публикой.
Да, он обещал Бесс и всей команде отдых на берегу, но теперь все изменилось. Будет лучше, если они быстренько снимутся с якоря и уйдут из гавани в открытое море. Обещания Сокольничего отдавали фальшью, и Кинкейд начал думать, что в споре о Флойде Бесс во многом, возможно, права.
Занятый своими раздумьями, он чуть не пропустил «хвост» — негра в зеленой ливрее, который следовал за ним по пятам. Куда бы ни сворачивал Кинкейд, негр повторял все его ходы. Сокольничий! Власти так не работают. Тревога все сильнее жгла его. Интересно, подумал Кинкейд, сильно ли разойдется Бесс, когда он отдаст Дэвису приказ поднимать якорь и немедленно уходить из Кингстона. Но Сокольничий разъярится, наверное, не меньше. Впрочем, как знать, улыбнулся сам себе Кинкейд, как знать, чего ждать от женщины, которую ты лишил возможности пробежаться по лавкам.
