Дорина надела тончайшую сорочку из муслина и легла в постель. Потом она бросила тревожный взгляд на дверь. Придет ли к ней Максимус, чтобы воспользоваться правами… мужа?
Она была напряжена и взволнована. Ей хотелось столько ему рассказать! Ей столько нужно было попытаться объяснить ему! Но он был совершенно прав, говоря, что она очень устала. Постель была такой удобной, подушки такими мягкими…
Она лежала, глядя на дверь, и незаметно для себя уснула…
Слышался плеск воды, хлопанье парусов на ветру, удары волн о деревянный борт яхты.
Дорина какое-то время лежала, прислушиваясь к этим звукам, не вполне осознавая, где она находится. Затем с неожиданным испугом она все вспомнила!
Она была замужем и находилась на борту «Морской нимфы»! Это был не сон.
Она резко села в постели, оглядывая прохладный полумрак зеленой каюты. Сквозь открытую дверь ей был виден салон.
На большой софе, стоявшей у дальней стены салона, лежал, вытянувшись, Максимус Керби. Он крепко спал!
Дорина долго смотрела на него, затем снова опустилась на подушки…
Ее разбудило чье-то присутствие. Открыв глаза, она увидела стоявшего рядом с кроватью Максимуса.
— Я принес вам чашку чая, — сказал он тихо.
Она посмотрела на него заспанными глазами. Он только что снился ей, и оттого, что он был здесь, рядом, ее охватил безудержный восторг.
Затем она вспомнила, что произошло накануне!
Он сел на кровать, глядя на нее, и она взяла из его рук пиалу. Чай был горячим и ароматным. Она пила его мелкими глотками, не отрывая глаз от Максимуса.
Волосы мягкими волнами спадали ей на плечи, щеки покрывал нежный румянец, глаза все еще были заспанными. Глядя на нее, Максимус подумал, что ни разу не видел женщины, которая так мало беспокоилась бы о том, как она выглядит.
Дорина обратила внимание, что на нем был длинный синий халат, а вокруг шеи повязан шелковый галстук. Его волосы были влажными.
— Я плавал, — объяснил он, словно отвечая на ее безмолвный вопрос.
— Звучит заманчиво… но не опасно ли это?
Максимус улыбнулся.
— Матросы следят, не приближаются ли акулы, но если бы даже я оказался в опасности, я уверен, что вы каким-нибудь образом спасли бы меня.
Дорина застенчиво улыбнулась. Он взял у нее из рук пустую пиалу и поставил ее на столик рядом с кроватью.
— Мне кажется, нам многое нужно сказать друг другу, Дорина.
Она сильнее вжалась в подушки, словно желая опереться на что-то.
— Прежде, чем мы начнем, я хочу, чтобы вы объяснили мне, почему вы назвали наш брак ошибкой, — продолжал он
Дорина с трудом перевела дыхание.
Она могла бы перечислить столько разнообразных причин! Однако она сказала первое, что пришло ей в голову.
— Я… недостаточно красива.
Максимус улыбнулся.
— Как это по-женски, — тихо произнес он.
Он протянул руку, взял ее двумя пальцами за подбородок и приподнял лицо.
— Должно быть, мне следовало давно сказать вам, что вы самая красивая женщина, которую я когда-либо видел в своей жизни!
Он почувствовал, как Дорина замерла и недоверчиво взглянула на него, словно подозревая, что он смеется над ней.
— Это правда! Вы похожи на мои китайские картины. Меня завораживает то, что скрывается за этими встревоженными глазами, меня очаровывает ваш крошечный носик и мягкие, нежные губы. Мне никогда не надоест любоваться не только вашей красотой, но и сокровищами вашей души.
Дорина задрожала, его слова открывали такую глубину чувств!
— Вы говорите правду?
— Неужели вы думаете, что я способен солгать вам в том, что так важно для обоих?
Он увидел в ее глазах сомнение и продолжал:
— Возможно, мой ангел, вас удивляет, что я женился на вас вот так — без гостей, без голубей, фонтанов, фейерверков?
Он помолчал секунду и спросил:
— Скажите, как вы думаете, почему я это сделал?
Он, по-видимому, был твердо настроен получить ответ, и после продолжительной паузы Дорина нерешительно произнесла:
— Я полагаю, потому, что вы… не можете так гордиться мной, как гордились бы… Летти.
Максимус сделал движение, как бы намереваясь обнять ее, но сдержался и лишь накрыл ее руку своей.
— Причина в том, что ни вам, ни мне не нужно все это показное великолепие. Неужели вы думаете, что я буду демонстрировать свои самые дорогие сокровища перед теми, кто не в состоянии их оценить?
Он сжал ее руку и сказал:
— Верьте мне, вы единственная женщина, которую я впустил в свои комнаты в старой части дома, чтобы взглянуть на мои картины. У меня есть еще много всего, что я хотел бы показать вам — одной только вам.
Дорина чувствовала, словно какая-то волшебная сила исходит от его руки, и таким тихим голосом, что он едва мог слышать ее, пробормотала:
— Вы хотите сказать… что я вам… небезразлична?
— Я люблю вас! Я полюбил вас с первого же взгляда! Я понял это еще тогда, когда мы разговаривали с вами на корабле после того, как я поцеловал эту докучливую жену плантатора, а вы сказали, что я слишком щедро раздариваю свои поцелуи!
Он улыбнулся.
— Я понял тогда, что вы не похожи ни на одну из женщин, которых я знал прежде. Потом, когда вы так бесстрашно вели себя во время нападения пиратов, и позже, когда мы разговаривали с вами на яхте, я почувствовал, что со мной происходит что-то странное.
Он немного помолчал, а потом сказал:
— Мне трудно объяснить вам это, мой ангел, но прежде я никогда не разговаривал по-настоящему ни с одной из женщин.
Дорина удивленно взглянула на него.
— Женщины были для меня, как райские птицы. Я испытывал желание, был заинтригован или увлечен, но — и это может показаться вам бессердечным — я без всяких сожалений легко расставался с ними.
Дорина подумала о «Несравненной Жемчужине» и о Голди. Они, наверное, казались настоящими райскими птицами.
— До встречи с вами я не знал ни одной женщины, — говорил он между тем, — с которой мне хотелось бы обсуждать мои дела, которая не только волновала бы мое сердце, но стала бы неотъемлемой частью всей моей жизни.
— Отчего вы решили, что я отличаюсь от других женщин?
— Моя интуиция никогда не подводила меня. С того первого вечера она подсказывала мне, что вы должны остаться в Сингапуре — со мной!
Он глубоко вздохнул.
— После этого я показал вам мои картины. Я не мог объяснить даже самому себе, почему я нарушил свое золотое правило и привел вас в старую часть дома, где никогда не бывала ни одна женщина.
— И что вы тогда подумали?
— Я испугался.
— Испугались?
— Да, потому что понял, что со мной произошло то, чего никогда не случалось прежде.
— Что же это?
