Если только это не сон. Даже сейчас, после того, как она повела себя столь непристойно, Филиппа думала, что, возможно, это просто плод ее фантазии.
Она едва не споткнулась, торопясь к домику. Коттедж Висмара, так его называли в округе. Домик обычно сдавали в аренду городским жителям, желавшим подышать сельским воздухом, подальше от городской суеты.
Кто он? Но разве это важно?
Филиппу затрясло, когда она подошла к двери. Иначе и не могло быть. Она никогда не сможет прийти к нему с гордо поднятой головой, и открыто назвать его своим любовником.
И когда-нибудь он, конечно же, уедет.
Она повернула ручку, и дверь распахнулась. Филиппа вошла в тускло освещенную кухню. Затем дальше, в гостиную, где были опущены шторы и горели ароматические свечи.
В этом пристанище ничто не могло им помешать, даже реальность жизни.
Он кое-что существенно поменял в обстановке. Исчезли жесткие диваны и стулья.
Теперь перед камином стояла широченная кровать с толстыми, мягкими матрасами, на которых он будет до самозабвения вонзаться в ее податливое тело.
И сейчас он ждал ее, обнаженный, охваченный безудержным желанием.
– Вот что ты со мной сделала, – сказал он севшим от похоти голосом. – Я не мог спать. Моя плоть так возбуждена, так разгорячена, что еще немного, и я взорвусь. Умоляю: подойди, прикоснись ко мне, моя богиня, докажи, что любишь меня.
Она судорожно сглотнула; все тело запылало при одной лишь мысли о предстоящем наслаждении.
– Что ты сказал?
Его глаза потемнели, тело судорожно дернулось.
– Умоляю, сжалься надо мной. – Его бедра дернулись, и тело Филиппы мгновенно откликнулось сладостной влагой в ее лоне.
Он умоляет ее. Он хочет погрузиться в нее. Разве может женщина отвергнуть такую мольбу?
Он весь в ее власти – пульсирующий, напряженный, страстно желающий ее... Она не могла оторвать взгляд от возлюбленного, о котором так долго мечтала, и вдруг у нее перехватило дыхание.
Нет, у нее нет времени любоваться им. Либо она будет вожделенно взирать на его набухшую плоть, либо позволит ему глубоко вонзиться в нее. Она еще успеет дразнить и искушать его. А сейчас надо наслаждаться.
Филиппа задрала юбки и взобралась на постель, предоставляя ему возможность делать с ней все самое непристойное, что только может подсказать ему воображение.
Франческа выбежала на свежий воздух, и Алекс медленно вышел в коридор, желая убедиться, что она действительно покинула дом.
Он давно ждал возможности порыться в ее вещах, и сейчас решил воспользоваться моментом. Он не вынесет еще одной ночи в одной комнате с ней, если не узнает правду об этих бумагах.
Перескакивая через ступеньки, он взбежал наверх. Дверь спальни была приоткрыта – это Агнес приходила прибираться, и было так странно, что Сары там нет.
Неужели они вернулись из Берлина всего неделю назад? Ему казалось, что прошла целая вечность. И все это время он добивался ее. Бедный Уильям, как он мог это выносить?
Бедный, влюбленный Уильям. Эта жестокая женщина обманывала его ради денег, использовала как прикрытие для своих тайных махинаций. Вполне вероятно, что Кольм организовал его убийство, учитывая все то, что рассказала Сара. И если Кольм и ее использовал...
Он не хотел думать о последствиях подобного варианта, и недоумевал, почему ему хочется верить, что она невиновна, что все, что она рассказала ему, – не хитрое переплетение лжи. Она призналась, что знает Кольма и работает на него. Она ждала доставки бумаг. Она хладнокровно соблазнила Уильяма, чтобы с его помощью проникнуть в Англию с единственной целью – передать по назначению бумаги.
Но, прежде всего она была искусительницей, сиреной, иллюзией.
Мечтой.
Он должен быть сильным, решительным, даже жестоким. Не допустить, чтобы мечта встала на его пути.
Он стал выдвигать ящики шкафа, где хранились костюмы Сары.
Сверкающая иллюзия из кисеи и газа. Скрывающая и обнажающая. Суть и сущность Сары Тэва.
Перебирая костюмы, Алекс увидел те, в которых она для него танцевала, и судорожно провел рукой по тонкой ткани.
Бумаг он не обнаружил; разве что блестки содержали какой-то тайный код. Будучи достаточно подозрительным, такую возможность он не мог исключить.
Он принялся рассматривать костюмы, которых еще не видел. Один состоял из крошечных чашечек и прозрачных шаровар, разрезанных по бокам, от чего воображение Алекса тут же заработало в полную силу. Еще здесь был пояс и лиф из полых, соединенных между собой шелковых колец, которые не закрыли бы и родинку, не говоря уже о миллиметре кожи; крошечная кружевная накидка, явно набрасываемая на голое тело; пояс с подвязками и нагрудные чашечки из кружева и тонких золотых колец; лифчик из тончайшей сетки, расшитой сверкающим бисером, который едва прикрывал соски.
Эти прекрасные, тугие соски – он потер пальцем вышивку, и его обдало жаром.
Он подавил желание и засунул костюмы обратно в ящики. Не хватало только мечтать о сосках Сары, когда они доступны любому – за определенную цену.
Дальше была одежда, пропитанная ее запахом. Все черное, чопорное, достойное. В карманах пусто. Среди юбок и нижнего белья он тоже ничего не нашел. Белье было скромным, из муслина и хлопка, ничего эротичного, не то, что костюмы, в которых Сара демонстрировала свою наготу за деньги.
Почему же он так возбудился, полыхая, словно пламя? Почему плоть стала твердой, как камень?
Алекс занялся чемоданами в поисках потайных мест под подкладкой, под замками, между слоями тонкого, потертого картона.
Ничего роскошного у Сары Тэва нет. Ни денег, ни драгоценностей. Все ушло. Теперь эта женщина на все готова, чтобы остаться живой легендой.
Все в ее рассказе сходится – и не сходилось.
В верхнем ящике туалетного столика Алекс нашел золотые цепочки, которые во время танца обхватывали ее руки, свисали в ложбинке между грудями. Ему казалось, что он прикасается к ее телу, ощущает нежность и бархатистость ее кожи.
Ему хотелось заковать ее в эти цепи, приковать к своей постели, своему телу, своей душе. Боже, он погиб. Стоило закрыть глаза, и воображение рисовало ему одну и ту же картину: Сара совершенно голая скользит по сцене.
НЕТ! Черт побери, нет! Он не имеет права... И тут его плоть, не выдержав испытания, излилась.
– О Боже, мы тут уже целую вечность, – простонала Филиппа. – Мне пора. Меня будут искать.
– Это я тебя ищу, – пробормотал он, снова заваливая ее на постель. – Разве тебе не нравится, как все придумано? Нам и шевелиться не надо. Не уходи!
– Я должна идти. – Филиппа села и стала судорожно одеваться.
– А что он за человек, твой муж? – словно невзначай спросил он и тут же спохватился: – Нет, я поклялся не задавать вопросов...
