— Вы не сердитесь? — запинаясь, спросила Мариетта, охваченная внезапным опасением.
— Благословляю тебя, дитя мое, — ответила на это Жанетта, и лицо ее просияло улыбкой. — Это самый счастливый день в моей жизни. — Она подошла к кровати и ласково обняла Мариетту.
— Боюсь, что я больше не могу разделять ваше общество, — сказал Рафаэль. — У меня назначена неотложная встреча в другом месте.
«Встреча с Селестой на дороге из Монпелье», — мог бы добавить он, однако не сделал этого. Как говорится, одна дверь закрылась, зато открывается другая, а Селеста отлично умеет кокетничать, когда ей предоставляется такая возможность. Кроме того, у нее были самые прелестные лодыжки на свете. Возможно, что, встретив ее на дороге к Шатонне, он сумеет случайно увидеть и ножки повыше лодыжек, хорошо бы такие же стройные. А троица в комнате едва ли пожалеет о его уходе.
Леон спустил ноги с кровати, с трудом подавив гримасу боли.
— Тебе нельзя ходить, — встревожилась Мариетта. — Надо полежать.
— Из-за нескольких царапин? — спросил он, и от его улыбки сердце Мариетты затрепетало. — Я много раз страдал куда сильнее.
— Рада, что не знала об этом, не то страдала бы тоже.
Медленным движением он взял ее лицо в ладони и поцеловал.
— Когда я вернусь, мы сможем вдоволь наговориться о нашей любви. До свидания, радость моя.
Он надел на себя нарядную рубашку с кружевными завязками и манжетами, обшитыми французским кружевом. Неприметно улыбнувшись, Мариетта решила про себя, что в будущем манжеты у него будут украшены венецианским кружевом.
Она глаз не сводила с графа, когда он выходил из комнаты, а потом спускался по лестнице.
— Я думаю, — заговорила Жанетта, подойдя к открытому окну и глядя на отъезжающего сына, — что сердце у Элизы не разобьется, напрасно Леон этого боится.
— Да, благодаря герцогу? — спросила Мариетта.
Жанетта с улыбкой подтвердила:
— Благодаря герцогу. Я считаю, что ему надо рассказать о происшедшем. Полагаю, он поскачет в Лансер при первой возможности, чтобы ублаготворить вновь свободную вдову Сент-Бев.
Никогда еще Леон так не спешил в Лансер. Он не хотел причинить боль Элизе; она была его первой любовью, и хотя любовь эта не имела под собой реальной основы, Леон тем не менее дорожил ею и питал к Элизе глубокую нежность. Но это чувство невозможно было сравнить с его всепоглощающей любовью к Мариетте. А Элизу он сделал бы несчастной женщиной, если б женился на ней. Слишком уж несходны у них натуры, с этим ничего нельзя поделать, как бы он ни старался.
Понимание этого придало ему смелости.
День выдался длинный, и уже надвигались сумерки, когда он галопом въехал в знакомый дворик с фонтанами. Он спешился и зашагал к входу в дом, но на пороге был встречен аббатом, лицо которого было весьма мрачным.
— Добрый вечер, монсеньор!
То был чересчур высокий титул для скромного седовласого священника, однако обычно он явно доставлял ему удовольствие. На сей раз доброе лицо аббата не смягчилось. Он приподнял руку, как бы преграждая Леону путь, и Леон тотчас замер на месте, ощутив спазм в желудке.
— В чем дело? Что случилось?
— Мадам Сент-Бев заболела, менее часа назад. Ваш друг герцог де Мальбре посетил ее, но после его ухода она пожаловалась на усталость и головную боль. Сейчас у нее жар и бред.
— Как у Нинетты Бриссак?
Аббат кивнул и добавил:
— А также у многих других, которые заболели в последние месяцы, но не выздоровели, как Нинетта.
— Позвольте мне пройти к ней.
— И подхватить заразу?
Леон в ответ лишь глянул на аббата с нескрываемым пренебрежением и начал подниматься в спальню Элизы, шагая через две ступеньки. Перепуганная экономка посторонилась, пропуская его в комнату, и едва Леон увидел осунувшееся лицо Элизы, которая находилась в полубессознательном состоянии, он сразу понял серьезность положения.
— Не отходите от нее, — приказал он экономке. — Я съезжу за мадемуазель Рикарди.
Аббат ждал его там, где Леон оставил своего коня.
— Я помолился и благословил ее, однако…
Он умолк и выразительно пожал плечами.
Леон уже был в седле, проклиная свою израненную грудь, из-за которой был вынужден двигаться как можно осторожней.
Аббат снова передернул плечами. Если его молитва не помогла Элизе, что может сделать эта девчонка Рикарди? Нинетта Бриссак, очевидно, заболела не так сильно, как другие девочки, которые умерли.
— Свадебный гость! — вдруг крикнул он вдогонку Леону. — Как быть со свадебным гостем?
Леон развернул Сарацина, глянул на священника и замер на месте. К нему подбежал коротышка аббат.
— Это ее кузен, и он уже в Монпелье. Его надо предупредить. Теперь не может быть никакой свадьбы, сын мой, долгое время не может. И в Лансер не должны приезжать никакие посетители, пока мадам Сент-Бев не выздоровеет.
— Нет! — отрезал Леон и крепко сжал губы.
Он пришпорил Сарацина и пустил его в галоп, словно в сражении, по направлению к Шатонне. Боже милостивый, как же он не подумал о Селесте и о Монпелье! Могло случиться что угодно. Охотники за ведьмами, чего доброго, уже выехали за Мариеттой.
Сарацин почувствовал тревогу хозяина и буквально стлался над землей, и бока его блестели от пота, когда он остановился возле конюшни. Леон соскочил на землю и промчался мимо ошарашенной Матильды, во весь голос окликая Жанетту и Мариетту.
— Что такое… — начала было Жанетта, когда они с Мариеттой выскочили из своих комнат.
— Селеста? Она вернулась?
Жанетта ахнула и прижала к губам ладонь. Так много всего произошло, одно уже то, что Леон изранен… И он признался в любви к Мариетте… У нее полностью вылетело из головы, что Селеста в Монпелье… что это чревато опасностью…
— Нет…
Выражение лица Леона напугало Мариетту, она не могла понять, с чего он беспокоится о том, где находится Селеста.
— Как Элиза? — спросила она. — Ты сказал ей?
Он посмотрел на нее, и в глазах его Мариетта увидела черную тоску.
— Я не мог. Элиза больна, у нее лихорадка, и аббат считает, что она близка к смерти.
Мариетта ничего не сказала, она повернулась и побежала к той кладовке, где хранила лекарства.
— Возможно, Лансер сейчас самое подходящее место для Мариетты, — обратился Леон к матери, мысли его путались. — Она будет ухаживать за Элизой. Никто в мире не может запретить ей этого. А я тем временем съезжу в Монпелье за Селестой.
Жанетта облизнула пересохшие губы.
— А что, если Селеста по неразумению уже наболтала там лишнего?
— В таком случае мир станет слишком тесен для охотников за ведьмами, ибо я клянусь Богом, что убью всех до последнего, если они только посмеют бросить взгляд на Мариетту!
