Плотно сжав колени, она делала одну за другой попытки вцепиться ногтями в его лицо, но безуспешно. В конце концов он схватил обе ее руки и продолжил свое занятие, легко удерживая их одной рукой.
– Ты же хочешь меня, Ребекка. Хочешь. Однако если тебе нравится сопротивляться, пожалуйста, сопротивляйся на здоровье. Я тебе не перечу. Персик, который достается с трудом, всегда кажется вкуснее.
Ребекка снова выкрикнула имя Жака, отказываясь верить, что он не может ее услышать, и внезапно вспомнила о вине. Боже мой, портвейн, который так настойчиво Эдуард предлагал отведать! Все это мгновенно вспыхнуло в мозгу Ребекки, высветив страшную правду: Жак действительно сейчас не способен ей помочь. Он усыплен! Придя в неописуемую панику, она откинула голову назад и закричала. Громко, что есть сил.
На мгновение Эдуард опешил, но лишь на мгновение. А затем, просияв, радостно засмеялся, как будто ее крики возбудили его еще больше. Даже в состоянии отчаяния она не могла не заметить сквозившее в его смехе безумие.
– Вот он, моя красавица. Наконец-то! Крик страсти, которой я ждал с таким нетерпением. Не спеши, моя дорогая. Это будет скоро. Скоро я наполню тебя всю и испытаю, какова ты внутри!
Пальцами свободной руки он расстегнул ворот ее ночной рубашки. А затем рванул и разорвал от груди до самого низа. Край ткани больно впился Ребекке сзади в шею.
Треск разрываемой материи прозвучал в комнате как гром. Отбиваясь, она крутилась, извивалась и продолжала истошно кричать. «Ну кто-то же должен меня услышать!»
Эдуард навалился на нее, и под действием его веса, которое было страшно, как сама смерть, ее бедра разжались.
Его халат был распахнут, он тяжело дышал, сопел, издавая мерзкие животные звуки. Она крикнула снова, и на сей раз ее, кажется, услышали. Там, за дверью, в коридоре, раздались шаги. Кто-то бежал. И это придало ей сил.
Рывком освободив руки, она впилась ногтями в его лицо, на этот раз удачно.
Эдуард выругался и отпрянул. Кто-то колотил в дверь, выкрикивая:
– Ребекка! Ребекка!
Она узнала голос Армана. Слава Богу! Дверь затрещала. Господи! Она ведь заперта изнутри!
Эдуард, казалось, не слышал ни голоса своего сына, ни стуков в дверь. Он снова зловеще засмеялся и схватил ее руки.
Ребекка приподняла голову:
– Арман! Арман, помоги!
Эдуард, крепко держа оба ее запястья в одной руке, другой пытался разжать ей бедра. Мускулы Ребекки дрожали от напряжения и усталости, она чувствовала, что долго сопротивляться не сможет.
– Арман! – закричала она что есть мочи.
– Нет! Нет! Нет! – глухо бормотал Эдуард.
В дверь ударили чем-то тяжелым – один раз, второй, затем третий. Раздался сильный треск раскалываемого дерева, в комнате стало светло, она наполнилась людьми. Кто-то схватил Эдуарда за плечи и начал оттаскивать от Ребекки. Наконец она почувствовала, что свободна, и ей вдруг стало холодно. А вокруг нее громко кричали, но что именно, она не могла разобрать. Людей, которые были в комнате, она тоже не узнавала. Доносились звуки борьбы и переворачиваемой мебели. Находясь на грани истерики, Ребекка мысленно повторяла про себя одно и то же: нужно прикрыться, они не должны видеть меня такой. И кто-то накрыл ее одеялом, заботливо подоткнув со всех сторон. Маргарет? Это была Маргарет?
Затем раздался звук сильного удара, похожий на тот, когда кулак встречается с человеческой плотью, и возня закончилась. В наступившей тишине Ребекка услышала чье-то бормотание и чей-то плач.
К ее лицу приблизили свечу. Свет ее был таким ярким, что она зажмурилась, а потом прикрыла лицо одеялом, спрятавшись в нем, как в норе.
Теперь она различила голос Маргарет. Та говорила громко и возмущенно, тоном, какого Ребекка у нее никогда не слышала. А еще были голоса мужчин, Армана и Дупты. Дупта?
Потом были шаги, сначала громкие, а затем все тише и тише, пока не растаяли в конце коридора. И наконец, снова возник голос Маргарет, нежный и полный слез.
– Ребекка… с тобой… теперь все в порядке? Они его увели. О, Ребекка, не молчи. Поговори со мной. Он тебя сильно поранил? Он… Пожалуйста, Ребекка. Теперь тебе ничего не угрожает.
И снова всхлипывания.
Ребекка начала медленно расслабляться, только сейчас заметив, как сильно бьется ее сердце. Она разворачивала свое тело, свернутое в клубок, осторожно, дюйм за дюймом, и, наконец, медленно стягивая одеяло; открыла лицо.
Над ней склонилась Маргарет, вся бледная, в слезах, с глазами, расширенными от ужаса.
– Ребекка! Что случилось с Жаком? Он лежит так неподвижно!
Ребекка попыталась ответить, но вначале у нее не получилось – горло сжалось и болело. Она смогла только прошептать, покачав головой:
– Он получил большую дозу снотворного. В портвейне.
– А что было бы, если бы этот портвейн все выпили до дна? – Маргарет становилась еще бледнее по мере того, как до нее доходил весь ужас ситуации, глаза сильно расширились. – А если бы Арман тоже выпил?
Она улеглась рядом и взяла руки Ребекки в свои. От этого родного прикосновения у той наконец прорвались слезы. Слезы боли и унижения.
Девушки лежали рядом очень долго, лежали и плакали. Плакали, пока наконец не иссякли слезы. Ребекка чувствовала, что ее глаза и нос опухли, но в то же время пришло и облегчение, потому что какая-то часть пережитого ужаса была смыта этими слезами.
Потом послышались шаги, и ее сердце снова застучало как молот. Повернув голову, она увидела Армана, втаскивающего небольшой деревянный сундучок.
Ребекка поспешно отвернулась. Она не хотела, чтобы он видел ее в таком состоянии. Кроме того, для нее были непереносимы его жалость и сострадание, хотя уже второй раз Арман спас ее от гибели.
Она слышала, как он пересек комнату и остановился у постели со стороны Жака. Затем обогнул постель и подошел к Маргарет.
Послышался скрип – это Арман поставил сундучок на столик, – а затем его тихий голос.
– С Жаком, кажется, все в порядке. По крайней мере дышит он нормально. Похоже, его напоили снотворным.
– Ребекка сказала, – произнесла Маргарет голосом, все еще полным слез, – что дядя Эдуард подсыпал снотворное в портвейн.
Арман невнятно выругался.
– Слава Богу, что не все его пили. Маргарет, а как с Ребеккой? Надеюсь, он… дело до конца не довел?
– Не думаю. Но она вся в кровоподтеках и синяках.
– Вот поэтому я и принес этот сундучок. Здесь наша семейная аптечка. Там есть все необходимое, чтобы оказать первую помощь: бинты, если они понадобятся, бутылка с опием и все остальное. Я думаю, немного опия ей не помешает, чтобы расслабиться.
– Да, я дам ей немного. Арман, послушайте, это все так ужасно, так страшно! Почему он это сделал? Ведь он был всегда таким добрым.
