Спустя несколько минут она услышала, что на полубаке какой-то матрос играет на флейте. Некоторое время она слушала мягкое звучание музыки, не думая о мелодии. Эта песня очень встревожила Теодосию. «Но почему?» – она пыталась вспомнить, где она ее слышала, но так и не смогла. Это была очень старая мелодия, которая напоминала ей о прошлом.
Вслед за мелодией полились слова, и Тео услышала шелест листьев в сказочном саду, сладостное томление проникло в ее душу и заполнило ее ароматом ночи.
В разлуке с любимой тоскует душа
И плачет, утратив покой.
Мгновения счастья, свободу, любовь
Могу обрести лишь с тобой.
Она накинула на плечи плед и позвала Элеонору. Француженка вскоре прибежала. Ее простое крестьянское лицо выражало удивление и испуг.
– Что, мадам?
– Мне холодно. Проводи меня в каюту и сходи узнай, кто этот матрос, который сейчас играл на флейте и пел. Попроси его прекратить: меня почему-то очень тревожит и пугает его песня.
Джозеф стоял на пристани Джорджтауна в окружении своих родственников, ожидая прибытия брига «Интерпрайз».
Теодосия грустно смотрела с борта корабля на встречающих ее людей. Когда бриг причалил к пристани, она узнала среди них полковника Вильяма, Джона Эша и Салли, Вильяма Алгернона, леди Нисбет, Шарлотту, нескольких ребятишек и слуг-негров. Ее сердце замерло. Совсем по-другому она представляла свое возвращение. Их встреча должна была стать началом новой жизни, их личной жизни: ее и Джозефа.
Как только Теодосия взглянула на мужа, она поняла, как он изменился. Джозеф всегда был смуглым, а теперь, одетый в темно-синий костюм, казался бледным. Кроме того, Джозефу совершенно не шли коротко остриженные волосы. Он был похож на грубоватого жилистого здоровяка.
Некоторое время они смотрели друг на друга отчужденно, затем обменялись сдержанными поцелуями. Родственники окружили их тесным кольцом, не переставая расхваливать маленького Аарона. Они засыпали Теодосию вопросами. Не прошло и пятнадцати минут со времени их прибытия, как полковник Элстон начал разговор о рисе:
– В этом году у нас было такое половодье! Выпало слишком много дождей, реки разлились, и несколько ужасных часов я думал, что потерял земли на Роуз-Хилл. Только благодаря Богу они сохранились. А какие цены в Нью-Йорке?
Да, это был именно тот вопрос, который она ждала после своего длительного отсутствия…
«Где бы ни были эти люди, их мысли и желания всегда были связаны с делами в Вэккэмоу», – раздраженно подумала Теодосия.
Вся семья возвращалась домой, переплывая реку на барже. Теодосии было трудно поверить, что эта спокойная, тихая река шесть месяцев назад чуть было не погубила сотни акров близлежащих земель. У нее на руках спал сладким сном сын Джозефа Элстона. Она посмотрела на него с умилением, прижала к себе и осторожно прикрыла кепкой его розовые щечки и курчавые волосы, защищая малыша от града мелких брызг, разлетающихся вокруг. Тео грустно смотрела вдаль. Эта земля всегда была для нее чужой, навевая тревожные мысли, подавляя бесконечными пустынными равнинами и торфяными болотами. Во всем этом была какая-то смертельная тоска и безысходность.
«Жизнь ребенка, – думала Теодосия, – такая уязвимая, его детский мир такой неустойчивый, что пребывание в этих топях, среди бесконечных пустынных равнин может навредить ему».
Когда они плыли по реке, Тео чувствовала себя великолепно, уверенная, что ничто им не угрожает. Небольшое усилие воли, несколько мер предосторожности – и это место превратится в безопасное, как и любое другое. В конце концов, на Севере такие же болезни и эпидемии. Но по мере того как огромная баржа медленно заходила в протоку Оукса, она почувствовала прежние тревогу и меланхолию, которые, как ей казалось, навсегда преодолела.
Здесь все было таким мрачным и таинственным. Вода чернильного цвета, окрашенная черными кипарисами, потеряла отражающие свойства. Зловонные запахи болота и орошаемых рисовых полей окружали их. Мох, покрывающий деревья, свисал, как серые космы ведьм. Когда один из таких пучков скользнул по ее щеке, она прикусила губы, чтобы сдержать крик. Баржа стала двигаться медленнее, зарываясь носом в болотистую трясину сперва одним боком, затем другим. Шесть негров, дружно работая веслами, затянули заунывную песню: «Дружно… Взяли… Не так уж очень тяжело».
Элеонора, которая наблюдала за неграми изумленными глазами, пока они гребли, неожиданно вздрогнула:
– Что они говорят, мадам. Боже мой.
Джозеф отвлекся от наблюдений за рисовыми полями.
– Что она говорит? – бросил он. – Скажи женщине, пусть говорит по-английски!
Тео слегка ухмыльнулась:
– Она говорит, что здесь плохо. Мне кажется, что ей не нравится все это.
Джозеф пожал плечами. Руководить слугами было делом Тео, и их эмоции его совсем не трогали. Кроме того, он был весьма озабочен холодной встречей с Тео.
Как только они расположились в доме, и дитя было уложено в колыбель, Джозеф заказал себе стакан рома и позвал Тео.
– В чем дело, Джозеф? Что-нибудь не так? – спросила она, усаживаясь.
Он отрывисто кивнул, облокотился на камин и забарабанил по нему пальцами.
Тео начала волноваться. Она видела, что он зол, но не могла догадаться из-за чего. Может быть, у него финансовые трудности или произошла потеря большой партии риса?
Неожиданно Джозеф выхватил из кармана сигару, откусил ее кончик и ожесточенно сунул в огонь камина.
– Венера сбежала.
Тео уставилась на него в недоумении, затем, не в силах сдержать себя, рассмеялась. Слава Богу, подумала она с облегчением. Затем поспешно убрала улыбку с лица и сказала:
– Извини, Джозеф. Я не собиралась насмехаться, но знаешь, я ожидала худшего, однако это не настолько серьезно, не так ли?
– Несерьезно, – буркнул Джозеф не поворачиваясь. – Ты совсем без понятия? Ни один раб Элстона не сбегал никогда. Мой отец устроит скандал. Это позорный случай. Позорный! – повторил он.
– Извини, Джозеф, – вздохнула она огорченно.
– Неблагодарная потаскуха! Я был слишком снисходителен к ней прошлой весной. Она заслуживала плетей. Теперь, если ее вернут назад, она получит больше, чем плетку. К ее желтой ноге прикуют цепь с хорошим напарником. Я спарю ее с Эйпом.
– О нет, Джозеф! Не говори так, ты пугаешь меня.
Эйп был опасным идиотом, который обитал в передвижной кабине под присмотром момы Реба, его несчастной матери. Именно для Венеры Тео не могла вообразить столь ужасной участи. Джозеф неожиданно сел в кресло, хмуро уставившись в пол.
– Ты мог бы разрешить ей уйти? – отважилась Тео через минуту. – Какая разница, одним рабом больше или меньше? Ты можешь себе это позволить.
