— Разве миледи не сообщила, куда идет? — с притворным удивлением поинтересовался Грейвс.
— Хватит с меня твоего ехидства и всяких фокусов! Сейчас же говори, где комната леди Джоан, чтобы я мог переговорить с миледи, не то лежать твоему трупу на каменном полу этого коридора!
Грейвс понимающе кивнул:
Не позволит ли мне милорд сопроводить его напрямую к миледи?
— Позволит, черт побери!
Дворецкий едва заметно улыбнулся и поднял левую руку. Прежде чем Оливер успел понять, что происходит, Грейвс коснулся двумя пальцами его правой руки на перевязи чуть выше локтя.
В ту же секунду Оливер перестал дышать от пронзившей его выздоравливающее плечо адской боли. У него подогнулись колени, и он не упал только благодаря тому, что старый дворецкий повел его по коридору, крепко держа за локоть.
— От… пусти! — прохрипел Оливер.
Грейвс с сомнением покачал головой:
— Вы же не хотите заблудиться, милорд, не так ли?
— Грейвс!.. Моя рука…
— Что с вашей рукой, милорд?
— Она же… сломана! — простонал Оливер.
Старик остановился перед очередной безликой дверью, но локоть Оливера из своих крючковатых пальцев все же не выпустил.
— Провести вас с миледи?
— Нет. Отпусти руку…
Грейвс дважды постучал в дверь и открыл ее, пропуская господина вперед. Как только дворецкий отпустил руку Оливера, тот чуть не вскрикнул от мгновенной вспышки боли, которая, впрочем, сразу же утихла. Он резко развернулся в сторону Грейвса, но дверь уже закрылась. Повернувшись, он увидел большую кровать под пологом посередине комнаты, на которой спиной к нему полулежала на боку Джоан Барлег. В самом дальнем углу присела на край кровати Сибилла Фокс.
— Я убью этого вашего старого негодяя Грейвса! — гневно проговорил Оливер.
— Я бы на вашем месте, лорд Белкот, — холодно парировала Сибилла, — относилась к Грейвсу с большим вниманием и осторожностью. Да, он стар, но его возраст следует рассматривать как источник жизненного опыта и мудрости, а не как помеху исполнению обязанностей. — Она взглянула на лицо Оливера. — Если вам вздумается снова обидеть его, разбитые губы станут самой маленькой вашей неприятностью, причем ему не понадобится и пальцем шевельнуть, чтобы заставить вас повиноваться.
Оливер понял, что она намекает на его распухшую верхнюю губу.
— Это не Грейвс, — сказал он, трогая разбитую нижнюю губу, — это сделал тот ублюдок, Джон Грей.
Тонкие брови Сибиллы удивленно приподнялись.
— Поразительно! Впрочем, я уверена, вы заслужили большего.
Приподнявшись на локте, Джоан через плечо взглянула на Оливера:
— Ты пришел просить прошения, Оливер?
— Нет, Джоан, не для этого. — Он опустил руку. — Я пришел сообщить нашей гостеприимнейшей хозяйке, что сегодня же вечером уезжаю из Фолстоу, поэтому тебе придется обойтись только ее извинениями за все обиды, нанесенные тебе под ее кровом. В любом случае все они ее рук дело.
Сибилла нахмурилась, услышав эти слова.
— Ты уезжаешь? — прошептала Джоан, садясь на кровати.
— Уезжаю, — подтвердил Оливер. — Я сыт по горло ложью.
— Ложью? — недоуменно переспросила Джоан, переводя взгляд с Оливера на Сибиллу и обратно. — О чем ты говоришь? Чьим обманом?
— Спроси об этом нашу гостеприимную хозяйку, — ответил он, указывая на Сибиллу, — потому что я и сам не вполне понимаю, что здесь происходит.
— Лорд Белкот, — с нажимом произнесла Сибилла, — вы приняли все слишком близко к сердцу. Ваша реакция чрезмерно острая. Кроме того, вы еще недостаточно здоровы, чтобы покинуть тот благословенный рай, каким был для вас Фолстоу все это время.
— Благословенный рай? — воскликнул Оливер, словно ужаленный. — Все это на вашей совести, Сибилла. Коварная ведьма! Да покарает вас Господь! Из-за вас я потерял то единственное, чего по-настоящему хотел в этой жизни.
Сибилла молчала, сурово глядя на Оливера, в отличие от Джоан, которая тут же встрепенулась, соскочила с кровати и остановилась в нерешительности.
— Что ты имеешь в виду, Оливер? Ты же не хочешь сказать, что… Я сейчас соберу вещи и поеду с тобой, да?
— Нет, ни за что на свете, — отрезал он. — Еще в день бала я сказал тебе, что не имею намерения жениться на тебе. Мои намерения не изменились.
— Оливер! — предостерегающе произнесла Сибилла.
— Но ведь ты… ты сделал мне предложение! — с нервным смешком воскликнула Джоан. — Мы помолвлены!
Оливер молча повернулся, намереваясь выйти из комнаты, но слова Джоан Барлег заставили его остановиться.
— Это все из-за леди Сесили, не так ли? — тихо сказала она. — Ты влюбился в нее.
Он застыл на месте, не поворачивая головы.
— В этом нет ничего страшного, Оливер, — продолжала Джоан неуверенным и жалобным голосом, — если ты в нее влюблен… Она была… твоей сиделкой. Мужчины часто питают нежные чувства к тем, кто заботится о них в болезни, и…
— Нет, не поэтому, Джоан, — возразил Оливер, не глядя на нее. Он так и стоял лицом к двери.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Джоан более уверенным голосом. — Ты не поэтому не хочешь жениться на мне или не поэтому ты влюбился в нее?
— Я уеду немедленно, как только соберу свои вещи, — бросил он через плечо. Эти слова предназначались Сибилле.
— Ты не можешь бросить меня вот так, Оливер! — окрепшим голосом заявила Джоан. — Ты мой, ты сам поклялся в этом! Все эти годы я была верна тебе!
— Я никогда не просил тебя о верности, Джоан, — напомнил ей Оливер. — Собственно говоря, я даже отговаривал тебя от этого. Прощай!
Он снова двинулся к двери, но тут же остановился, услышав слова Сибиллы:
— Хотелось бы знать, каким Образом вы собираетесь вернуться в Белмонт, лорд Белкот.
— Как я собираюсь… — обернулся Оливер. — Поскольку летать я не умею, придется ехать верхом на лошади.
Сибилла медленно покачала головой, и даже на расстоянии Оливер заметил ледяной блеск ее голубых глаз.
— Я собиралась сообщить вам об этом позже, когда вы в достаточной мере окрепнете, но вы не оставили мне выбора. Вашего коня пришлось прирезать, поскольку он серьезно заболел после того несчастного случая в круге Фоксов. Надеюсь, вы понимаете, мы не могли рисковать распространением болезни.
— Мой конь погиб? — переспросил Оливер, не веря своим ушам. — И вы даже не посоветовались со мной? Когда это случилось?
— Только что, — ответила Сибилла, не моргнув глазом.
— Что за чепуха! — сжал зубы Оливер. — Даже если то, что вы сказали, правда, вы ведь окажете мне любезность и одолжите одну из ваших лошадей…
