Роза колебалась. Милти был похож на ни за что побитого щенка. И она никогда не видела Шекспира на сцене, хотя за последние несколько месяцев прочитала почти все его пьесы. Возможно, стоит освежить одну из них в памяти.
— Уж и не знаю, принимать ли мне ваше приглашение. Джефри, кажется, дома, и…
— Ах да, — вспомнил Милти. — Совершенно вылетело из головы. Я встретил Джефри, когда шел сюда, и сказал ему. Он не возражает против того, чтобы я пригласил вас. Тем более он как раз уходил.
— Неужели? Я точно самая счастливая из женщин, имея такого милого и понимающего мужа, — ехидно сказала Роза. Она вскочила, отбросив книжку, — воплощение сдерживаемого раздражения. — Хорошо, лорд Филпотс. Я оденусь к девяти и буду ждать вас. Сегодня мы поставим на уши весь город.
Лорд Филпотс, казалось, остался глух к ее сарказму.
— Чудесно! Решено. У меня есть совершенно изумительный новый наряд для этого случая. Вы глазам своим не поверите.
Он был прав. Роза не могла поверить своим глазам, когда он в тот вечер появился в гостиной. Одетый с головы до ног в огненно-оранжевый шелк, он напоминал осыпанную драгоценностями тыкву, но сказать это значило бы зря обидеть этого милого, чуткого человека. Так что Роза лишь покачала головой и позволила ему усадить себя в экипаж. В сравнении с его ослепительным нарядом ее собственное платье из лилового атласа казалось немодным и блеклым. Очень печально для великосветской дамы ее положения оказаться в тени кавалера.
Однако при всей ослепительности наряда лорда Филпотса лондонское общество не сильно от него отстало. Маленький театр, забитый до отказа, сверкал драгоценностями, украшавшими как женщин, так и мужчин. Роза с удивлением отметила присутствие большинства самых шумных светских прожигателей жизни. Всего через пять минут после первого появления на сцене баронессы Катс, встреченного бурными аплодисментами и свистом, Роза начала понимать причину ее славы. Эта женщина — шутиха, очень смешная, хоть и роскошно разодетая. Толстуха с множеством подбородков, задрапировавшая свое тело ослепительно серебристым шелком, усыпанным бриллиантами, казалось, была в восторге от собственных ног. Она обтянула их чулками из розового шелка и вызывающе выставила напоказ. Поддерживая в публике интерес к пьесе, она выходила к рампе, демонстрируя ноги в самом выгодном свете. Те строчки, что удавалось расслышать сквозь свист и смех, были Розе совершенно не знакомы, как, вероятно, и Шекспиру.
Актрису безжалостно перебивали, и, выбрав самого шумного из своих мучителей, она указывала на его ложу и обращалась со следующими репликами прямо к нему, таким образом, подстрекая всех остальных. Роза уже сожалела, что пришла в театр. Шум стал оглушительным: в партере хором закукарекали. Гнилые фрукты полетели в таком изобилии, что актерам пришлось отступить в глубину сцены и прервать спектакль, пока не убрали грязь.
Лорд Филпотс, полагавший, что публика слишком вульгарна, не позволил Розе выйти из ложи в антракте.
— Просто не понимаю, что происходит сегодня. Боюсь, я не должен был приводить вас сюда. Какая грубая толпа! Баронесса Кате — одна из лучших актрис… — Милти вытащил шелковый зеленый платок и вытер пот со лба. — Ее прекрасно принимали на континенте. О, посмотрите-ка туда! Джефри. Нет, я ошибся. Это просто не может быть он… То есть после того как…
Бедный Милти спохватился слишком поздно, ибо Роза успела заметить мужа в одной из нижних лож. И с белокурой красоткой, повисшей на его руке.
При виде мужа с другой женщиной сердце Розы прыгнуло к самому ее горлу, затем метнулось вниз живота. Девушка была не старше Розы, но красива и белокура, как Шэрон. Компания Джефри была очень шумной и, похоже, больше всех повинной в страшном гаме, наполнившем театральный зал. Роза поспешно отодвинула свой стул в глубину ложи, страстно желая, чтобы Джефри не заметил ее. Поскольку он прекрасно знал, куда она направляется, его оскорбительное появление здесь не могло быть нечаянным. Огни погасли, занавес безжалостно поднялся снова, и Роза слепо уставилась на сцену, хотя ее мысли были далеки от невнятных реплик актеров.
Милти чувствовал себя виноватым. Пытаясь развлечь Розу, он только усугубил ее горе. И он искренне не мог понять, почему Джефри привел свою любовницу в тот самый театр, где, как он точно знал, находилась его жена. Если, конечно, эта белокурая девица действительно его любовница, ибо за все годы их знакомства Джефри никогда не афишировал своих райских птиц.
Пьеса, как ни странно, дожила до шестого акта, когда зрелище возмутительно переигранной баронессой сцены смерти истощило терпение публики. Некоторые женщины так истерически смеялись, что их пришлось вывести из зала. Милти, увидев, что Розе все это не нравится, настоял на том, чтобы они покинули театр до того, как зажгутся огни и окончательно опустится занавес. Ему хотелось чистосердечно покаяться, но он не знал, как начать. Непреднамеренно он причинил боль одному из тех немногих людей, которыми восхищался больше всего на свете.
Роза была в ярости, и не столько из-за того, что Джефри появился в театре с другой женщиной, сколько от публичной демонстрации его пренебрежения… Какой эгоизм! Он даже не задумался о ее чувствах. Как будто она для него не существует. Она вспомнила, с каким трудом приходила в себя после похищения и почти неминуемой гибели от рук Анри, долгие беспокойные ночи, наполненные кошмарами, в которых ее преследовали синие глаза француза. Она смолчала, чтобы защитить дом Эдерингтонов от сплетен… все выстрадала в одиночестве. И теперь ей хотелось задушить своего красивого мужа. Добравшись до Лестер-стрит, 1, она коротко попрощалась с бедным, страдающим Милти и бурей промчалась по особняку в поисках Хэмфри.
— Пожалуйста, сообщите маркизу, что я буду ждать его в библиотеке.
Она приказала разжечь огонь и, не сняв выходного платья, села перед камином, готовая ждать хоть всю ночь, если понадобится, чтобы напрямик поговорить с мужем. Не такой жизни она желала. Да, ее окружает необыкновенная роскошь, но лучше жить в лачуге с любящим мужем и кучей шумных ребятишек, чем быть погребенной заживо в таком одиночестве. Правда, у нее полно знакомых, но они занимают лишь небольшую часть ее сердца. Она хочет… ей необходима любовь. И если любви нет в собственном доме, она готова искать ее в другом месте.
Уже светало, когда Джефри ощупью пробрался в вестибюль своего дома. Хэмфри, не доверив послание маркизы лакею, встретил хозяина в дверях и тихо сообщил, что его ожидает ее светлость. С тревогой в глазах он следил, как его светлость неуверенно лавирует по вестибюлю, с трудом сохраняя направление на библиотеку. Когда хозяин без приключений исчез за дверью, Хэмфри отправился на кухню и велел сварить кофе. Даже если маркиз откажется от отрезвляющего напитка, старому усталому мажордому кофе пойдет на пользу.
