— Ну тогда помоги мне вот так. — Лазар приблизил губы к ее губам. — Заставь меня забыть. — Он поцеловал ее. — У меня тоже есть план, дорогая. Хочешь узнать его?
Она кивнула.
— Мой план состоит в том, чтобы уложить тебя вот на эту постель и любить, подарить тебе ребенка. Нашего ребенка. Я хочу забыть о прошлом, Аллегра. И я хочу будущего с тобой.
Она обняла Лазара, потрясенная его словами. Аллегра принимала его поцелуи и сомневалась, что может противиться ему.
— Живи со мной, — попросил он. — У меня есть золото. Я позабочусь о тебе и наших детях. Куплю плантацию или ферму…
Аллегра отпрянула от него. Да он просто безумец! Как может Лазар поступиться королевством ради нее? Аллегра закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Нет, она должна поставить на первое место его интересы и будущее острова Вознесения.
— Я не могу предложить тебе брак…
— Да…
Молчание.
— Я не нужен тебе, — наконец с удивлением произнес он. Аллегра с трудом удержала слова, рвавшиеся с языка: «Я — недостаточная компенсация за все то, что ты потерял».
— Она не хочет меня! Ну что ж, прекрасно, — холодно подытожил Лазар.
Дрожащая Аллегра не могла говорить. В тишине вновь прозвучали тихие жестокие слова Лазара:
— Сегодня вечером ты заплатишь свой долг, Аллегра. Мое терпение иссякло.
Дверь захлопнулась.
— Лапочка, сладенький мой! — крикнула Мария в раскрытую дверь винного погреба. — Мой милый мальчик, ленч ждет тебя.
— Сейчас! — сердито отозвался Доминик.
Господи, как же Мария раздражала его! «О бедная, маленькая, невинная Аллегра», — подумал он. Доминик медленно расхаживал перед тремя истекающими кровью головорезами, которых черноглазый дикарь послал убить его.
Первого он мучил в назидание двум другим, показав, что произойдет, если они будут молчать. То, что осталось от этого бедняги, сейчас обвисло на цепях. Время от время он издавал жалобные звуки, уже почти умирая.
Второго пока основательно избили помощники Доминика, применив немного добрых старых методов инквизиции, всегда полезных для души. Жаль, но и второй недолго протянет, если только не начнет рассказывать что-нибудь интересное.
Доминик предназначил для разговора третьего, головореза по имени Джефферсон. Пока Джефферсон был цел и невредим, Доминику доставляло удовольствие изводить его ожиданием пытки.
— Пираты, да? Значит, мы по-прежнему придерживаемся этой версии, так, господа? К сожалению, я не верю вам. Прекрати ныть! — бросил Доминик второму пирату. — Итак, спрашиваю в последний раз. Скажите мне: кто он?
Джефферсон дрожащим голосом повторил ту же историю, которую они уже рассказали ему раз сто.
— Его зовут Дьяволом Антигуа, а имя его Лазар.
— Лазар? А дальше? Из какой он семьи?
— Я никогда не слышал этого, синьор.
— Мы правда пираты! — вдруг закричал второй пират. — Скажи ему, где находится берлога Вульфа, Джефф. Ну же, скажи! Мне уже все равно — пусть их всех повесят!
Джефферсон молчал.
Умирающий издал булькающий звук.
Доминик разглядывал своего единственного пока еще нетронутого свидетеля.
Из мятежников, пойманных им, и этих людей ему удалось выбить две противоположные истории. Головорезы утверждали, что черноглазый дикарь — пират, известный под именем Дьявол Антигуа.
Он когда-то жил на острове Вознесения, а сейчас приплыл сюда, чтобы отомстить этому придурку Монтеверди, но в последнюю минуту решил воздержаться от мести.
Что-то тут не сходилось.
Другой вариант, явно миф, привел в неистовое возбуждение народ. Согласно этому мифу, дикарь был старшим сы— ном короля Альфонса, Лазаром, воскресшим из мертвых, чтобы восстановить власть Фиори.
— Миленький! Твой ленч остывает, любовь моя! — снова закричала Мария с верхней ступени лестницы.
— Заткнись! — рявкнул Доминик. Господи, эта женщина ведет себя так, словно она его жена, а не прислуга — хотя и особый род прислуги. Ротик Марии был очень умелым до тех пор, пока она не открывала его, чтобы заговорить.
Пират, пират, пират, размышлял Доминик, расхаживая перед пленниками. Или принц — нет, король?
Весьма возможно, что если их капитан действительно Лазар ди Фиори, то он просто не пожелал раскрыть свое истинное лицо перед этой чернью. Ведь короли не склонны объяснять свои поступки.
Что до самого Доминика, весьма тщеславного, то ему предпочтительнее было считать, что над ним одержал верх в ту ночь король, а не простолюдин.
Он вздохнул, глядя на пленников:
— Возможно, вы действительно ничего не знаете. Возможно, я напрасно истязал ваши бедные души. Какая потеря времени!
«Цели», — твердо сказал себе Доминик.
Первая: отбить Аллегру у дикаря, иначе люди подумают, что ему и дела нет до нее, и это будет плохо выглядеть.
Вторая: если этот мерзавец действительно Лазар ди Фиори, ликвидировать его, прежде чем он придет к власти. А если он и вправду Лазар ди Фиори, то он вернется. В этом Доминик не сомневался.
Да, нужно действовать, исходя из худшего варианта. Никто не отнимет у него власти после того, как он так упорно трудился и так унижался перед людьми, недостойными даже пыль вытирать с его сапог.
Но тогда почему же Фиори уплыл?
Доминик почувствовал в этом замысел столь же дьявольский, как и его собственный план. Да, этот черноглазый дикарь не уступает ему в силе. И в уме — тоже. Доминик пока не мог разгадать стратегию этого дикаря. Но точно знал одно — если Лазар ди Фиори вернется, то ему, Доминику, не видать власти.
Если только…
Если только не отдать Дьявола Антигуа под суд за пиратство, прежде чем он успеет провозгласить себя наследником ди Фиори. Доминик улыбнулся, обдумывая свой следующий шаг.
Хочешь играть в игры со мной, черноглазый мерзавец?
Он назначит огромную цену за голову пирата. И добьется, чтобы народ полюбил его, Доминика, так, как любит Аллегру. Он воспользуется любовью народа к ней, заявив публично, что освободит Аллегру и женится на ней, даже если весь мир будет считать, что ее репутация окончательно испорчена.
Доминик продемонстрирует всем, что у него доброе сердце.
Он даже готов закрыть глаза на то, что этот черноглазый негодяй, вероятно, взял девушку силой. Доминика охватило странное возбуждение, когда он представил себе, как огромный, крепкий мужчина овладевает девушкой, а она сопротивляется, кричит и плачет.
Ну что ж, по крайней мере можно утешиться тем, что его холодная невеста не наслаждается. Лучше ей не наслаждаться!
Потому что иначе он очень разозлится.
Лазар знал, что предъявлять ультиматумы — значит проявлять слабость, но задетая гордость вынудила его бросить вызов Аллегре. Он пожалел о своей угрозе, едва она сорвалась с его губ, поскольку не хотел, чтобы все произошло вот так, в гневе. Аллегра была очень хрупкой, а теперь ему придется сломать ее. Лазар поставил на карту свою честь, заявив, что возьмет ее сегодня, и если не выполнит угрозу, она сочтет его слабым, эгоистичным, испорченным, склонным к самоубийству трусом.
