— Господи, что касается моей любви к вам, то я лишь могу обещать, даже заверить вас, что смотрю на вас с отвращением, — выпалила я. — Я скорее предпочту любовь гадюки, чем вашу.
Сообразив, что сказала нечто слишком уж резкое и небезопасное для себя, я отступила назад на тот случай, если он попытается напасть на меня. Мне пригодился опыт, приобретенный в комнате мачехи мистера Ллевелина. Отступив сейчас от него, я также показала, что на меня не действовал его магнетизм.
Между тем, слова продолжали вылетать из моего рта раньше, чем я решала произнести их.
— А что касается любви мужчины и женщины, то я думаю, вы совершенно не способны на любовь, — выдала я ему с безопасного расстояния.
— Действительно, но как вы пришли к такому выводу, не имея личного опыта? — не остался он в долгу, окинув меня при этом пренебрежительным взглядом.
— Ваша неприязнь к женщинам очевидна, — раздраженно сказала я. — Вы глумитесь над Фанни и миссис
Причард, постоянно оскорбляете миссис Мэдкрофт и меня. Эглантину хотя и выносите, но, заметно, с большим трудом. Если бы Урсула не была вашей кровной сестрой, полной копией ваших мыслей и характера, вы бы, несомненно, возненавидели ее.
Мои упреки пронеслись стремительным и бурным потоком слов. Мистер Ллевелин посмотрел на меня так, как он мог бы посмотреть на свои ботинки, если бы случайно ступил в грязь. Он демонстративно сморщил нос и на некоторое время задержал дыхание. Но этого ему показалось мало. И он решил пустить в ход равнодушие.
Мистер Ллевелин встретил мой свирепый взгляд вежливой улыбкой.
— Я полагаю, вы закончили? — с наигранной любезностью спросил он.
— Да, но лишь на некоторое время, — сказала я нарочно, чтобы разозлить его.
— Хорошо, — произнес он сдержанно. — Так как вы закончили, то сейчас пойдете в гостиную и признаетесь там.
— Я должна признаться, — искренне удивилась я. — Но в чем? Я не сделала ничего плохого, тем более намеренно.
— Не лгите мне, — сказал мистер Ллевелин жестко, без тени игры. — Это сделали вы.
— Что же сделала я? — твердо решила я не сдаваться.
— Не притворяйтесь! — сухо произнес он. — И не разыгрывайте скромную леди. Весь этот маленький спектакль в церкви — дело ваших рук. Ваш сценарий, ваша режиссура, ваша главная роль? Не станете же вы возражать? Если вы проследите логику событий, которые произошли до сеанса и во время сеанса в церкви, то непременно придете к такому заключению.
— Я не вижу никакой логической связи между тем, что происходило до сеанса, во время его и вашим выводом, — не сдавалась я.
— Тогда позвольте мне помочь вам, — произнес он угрожающе.
При этом он сделал шаг ко мне.
— Сделайте милость, помогите! — сказала я, отступив шаг от него.
— Это вы кричали «убийство»? — спросил он.
— Слово само вырвалось у меня, — попыталась объяснить я. — Я не собиралась давать подобные оценки. Здесь логика событий говорит в мою пользу. Давайте проследим ее. Вы помните, я с самого первого дня высказывалась за отъезд из Эбби Хаус, за то, чтобы не тревожить историю здания и вашей семьи. Верно?
— Верно. Дальше.
— Я не напрашивалась на экскурсию по имению; и в церковь, это вы мне предложили совершить прогулку. Надеюсь, вы подтвердите это?
— Это я подтверждаю.
— Далее. Я ни у кого из членов вашей семьи не интересовалась внутрисемейными отношениями. Ваши слуги все слышат и все знают. От кого-нибудь из них поступал .доклад, обвиняющий меня в стремлении проникнуть в ваши семейные тайны?
— Таких докладов не было, но я сам застал вас в комнате моей мачехи.
— О моем присутствии в комнате вашей мачехи мы говорили достаточно. Вы взяли свои обвинения обратно, пообещав найти неотразимые улики против меня. Вы располагаете такими уликами?
— Я намерен действовать наверняка.
— А теперь я скажу самое главное. Меня совершенно не влекут ваши семейные тайны. Тем более, я не считаю себя вправе выносить какие-либо оценки. Каждая семья имеет свои маленькие и большие тайны. Наша семья состояла всего из трех человек, и я, один из этих трех человек, не могу до сих пор разгадать некоторые наши тайны. Не могу сказать, кто был прав, а кто нет. Не могу даже для себя решить, кто и в какой степени виновен. Как же после этого я буду выносить приговор другим семьям? Мне никто не давал такого права, а от рождения я им не располагаю.
— Тем не менее, вы произнесли приговор.
— Я готова принести самые глубокие и искренние извинения вам, всем членам вашей семьи за то, что словом, которое само вырвалось у меня, внесла напряженность в ваши семейные отношения. Но я не могу признаваться в том, что я не делала.
— Значит, вы намерены притворяться и дальше? С этими словами он сделал ко мне еще один широкий шаг. Теперь я могла видеть его бритую челюсть и крепкие сухожилия на шее. Я приподняла край платья, чтобы не наступить на подол и сделала еще шаг назад.
— А еще это царапанье по камням, — перешел он к следующему пункту.
— Вы не можете считать меня в ответе за это! — возмутилась я.
— Но это не была миссис Мэдкрофт, — нажимал он. — Сидя между мной и моей сестрой, она не смогла бы скрести так, чтобы мы этого не заметили. Значит, у нее был помощник.
Он сверлил меня взглядом, намереваясь взять реванш за нанесенное ему оскорбление и за свою неспособность победить меня аргументами. А, между тем, все шел и шел в мою сторону. На каждый его шаг я делала два шага, но расстояние между нами сокращалось с пугающей быстротой. Теперь я могла отчетливо видеть каждый волос в его темных ресницах и посчитать черные крапинки в его серых глазах. Удары сердца отдавались в моих ушах, а нарастающее чувство паники делало мои движения неуклюжими. В этом состоянии я налетела на стул и с трудом устояла на ногах. Представляю, как я выглядела бы, если бы упала на ковер.
— Я сначала заподозрил мистера Квомби, — продолжал мистер Ллевелин свою обвинительную речь. — И когда началось постукивание, стал внимательно наблюдать за ним. Если бы он пошевелил хотя бы одним мускулом, это было бы сразу заметно.
— Конечно, мистер Квомби не стал бы принимать участие в таком обмане, — согласилась я. — Но это не причина обвинять меня. Тем более, в таком неблаговидном поступке.
Но мои слова не произвели никакого эффекта. Он не замедлил своего наступления на меня. Сейчас он напоминал охотничью собаку, которая, учуяв добычу, уже не могла свернуть со следа. Казалось, вот-вот он меня настигнет и мне придется или защищать себя, или расписаться в своем бессилии и звать на помощь. Я почти ощутила его руку на своем горле, и моя рука непроизвольно поднялась к горлу, чтобы прикрыть его.
