— Мне нужно, нужно, — настаивала она, заливаясь слезами. Она сжала ногами его ноги, устремляясь к его члену, и почувствовала, как он налился, отвечая на ее прикосновения. — Ты тоже хочешь меня.
Он тихо и злобно выругался в темноте. Его крепкие руки сильно сжали ее талию, и она содрогнулась от боли. Он снова выругался и отскочил от нее как ошпаренный.
— Послушай меня, Ли. Тебе это не нужно. Завтра ты будешь неудобно себя чувствовать. Я знаю, что мне тоже будет неловко.
— Нет, ты так не думаешь. Ты должен помочь мне, должен. Она захватила его руку и прижала к пульсирующей жилке на шее. — Почувствуй, как сильно я хочу тебя.
— Да нет же, черт возьми! Ты сильно ушиблась, и, даже если бы я согласился с тобой, а я не соглашусь, я бы все равно не дотронулся до тебя сегодня, после всего того, что с тобой случилось. Я бы только сделал тебе больнее.
— Ты мне делаешь больнее тем, что отказываешься. Разве ты не понимаешь, как ты мне нужен? Это больше, чем физическое…
— Я знаю. Ты пережила сильный испуг сегодня. Это вполне естественно, что ты хочешь подтверждения тому, что ты жива и здорова. Но, занимаясь любовью со мной, ты не получишь подтверждения этому, Ли.
— Получу. Это не то, что ты думаешь. Ты мне нужен внутри меня. Я чувствую там пустоту…
— Мы оба знаем, что есть что. — Его намек на Роберта накалил атмосферу между ними. Молчание затянулось, каждая секунда ранила все больней. Он снова заговорил, обращаясь к ней спокойнее: — Дай мне свои руки.
— Ч-что? — Она проглатывала слезы, отчаявшись доказать ему, что только он ей нужен, никто больше.
Он взял ее руки в свои и обвил их вокруг своей талии, затем обнял ее:
— Я буду держать тебя сегодня ночью и все. Не проси меня делать еще что-нибудь, я не смогу. И не захочу.
— Но, Кэбот…
— Обещай, Ли, — сказал он хриплым от отчаяния голосом.
Она проглотила еще одну мольбу, понимая, что, если не пообещает ему сейчас, он уйдет.
— Обещаю. — Это слово вырвалось из нее, оставляя в ней зияющую пустоту, которую она хотела заполнить.
— Хорошо, — сказал он.
Его дыхание, его запах мускуса успокаивали ее, и через несколько минут она заснула у него на руках.
Кэбот лежал абсолютно неподвижно, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить — Ли. Он знал, что она искала поддержку, потому что он сам хотел ее получить.
Боль, которую она испытала сегодня, была не сильнее, чем та, которую испытывал он, разрываясь на части между желанием и необходимостью. Он желал ее страстно, безудержно, даже в таком состоянии, в каком она была сегодня. И презирал себя за это. И как ни были сильны его физические страдания, его душевная боль была во много раз сильнее. Она хотела его, чтобы убить воспоминания о Роберте. Какая еще причина у нее могла быть, чтобы так яростно желать его именно после аварии?
Кэбот закрыл глаза и постарался избавиться от чувства напряженности в горле. Она пришла к нему однажды из-за Роберта. Больше он этого не допустит.
Никогда в жизни он не испытывал такой слепой ярости, как сегодня, когда она рассказала ему о вторжении в их дом. Что еще она скрывала от него? И что самое главное, почему он не увидел, что она что-то скрывает от него? Он хотел растворить в себе эту боль и извлечь из нее урок для себя. Принимая ее, он сможет вспомнить, почему она вышла за него замуж и почему она отдалась ему.
Она не любила его. Она любила Роберта Беккера.
Впервые Кэбот признался себе, что Ли, возможно, всегда будет любить Роберта. Что бы она ни чувствовала к Кэботу, это не идет ни в какое сравнение с ее чувством к Беккеру. И он слышал сам, как она сказала, что рисковала своей жизнью и жизнями других людей, чтобы спасти честное имя Роберта.
Кэбот почувствовал приступ желчи. Когда она рассказала ему об обыске и он осознал всю серьезность этого происшествия, ему захотелось задушить ее. Его первоначальный импульс был — поверить в то, во что она боялась, что он поверит. Это беспокойство и Роберт и толкнули ее к нему. Теперь он не был в этом так уверен. Ему было мучительно признавать это, но ее отчаянные слова, перед тем как она потеряла сознание, попали в точку.
Она никогда не старалась скрывать своего отношения к Роберту. И хотя она ни слова не сказала о записях, она ведь его и не обманывала.
Да, он мог поверить в то, что она пришла к нему, потому что хотела этого. И все равно, он был в отчаянии. Он хотел оторваться от нее, но боялся, что не сможет. Раньше он переживал потери сравнительно легко, потому что никого не подпускал близко к своему сердцу.
Ли не только проскользнула к его тайнику, но и оказалась так близка ему, что он почувствовал ее боль, ее утрату, ее желания. Возможно, поэтому он слышал, что она говорит правду, умоляя его поверить ей. Потому что, видит Бог, он ей верил.
Эта мысль потрясла Кэбота, и ему снова вспомнилась авария. У него застыло сердце, когда он увидел ее, лежащую на склоне холма без движения. Ему тогда показалось, что время замерло. Тогда он наконец осознал, что любит ее, но не понял, насколько сильно. Он бы не хотел снова пережить этот холодящий кровь ужас. Именно поэтому он не мог допустить, чтобы она снова искала доказательства невиновности Роберта.
Сомнения одолели Кэбота и на следующее утро, когда он с чашкой дымящегося какао стоял в дверях спальни. Ли могла быть очень упорной, насколько он знал. Но и он мог быть таким же. И ее жизнь могла зависеть от того, отдаст ли она дневник шерифу Сандерсу.
Яркий солнечный свет лучами пронизывал комнату, придавая ей сказочно-нереальный вид. Она сидела в кресле-качалке, сдвинув брови и что-то обдумывая. Ее f яжелые каштановые волосы обрамляли лицо, и она. с усилием перекинула их на левое плечо.
Ли шумно вздохнула и поморщилась от боли, затем с трудом опустила руку и дотянулась до щетки, лежавшей у нее на коленях.
Кэбот переживал за нее. Он вошел в комнату со словами: ,
— Помочь тебе?
Она резко вскинула голову, и боль исказила ее лицо. Красные пятна стали покрывать ее шею и лицо. Взгляд ее был устремлен ему на грудь.
— Нет, спасибо, жестко произнесла она, расчесывая волосы щеткой. Лицо ее еще больше покраснело, и ему показалось, что ей неудобно за вчерашний вечер.
Воспоминание отозвалось в нем резкой болью в ноге. Он приготовился к спору о дневнике и двинулся прямо к ее креслу.
Она медленно проводила щеткой по волосам, не поднимая на него глаз. Ее густые, цвета красного дерева волосы, освещенные лучами утреннего солнца, ниспадали до пояса. Он хотел погрузить в эту тяжелую массу свои пальцы, так же как он делал это прошлой ночью. Он почувствовал, что хочет ее, и прогнал мысли прочь.
— Я принес тебе какао, — сказал он и протянул ей чашку.
