Бет ложилась спать не раньше трех-четырех часов утра, но не могла позволить себе удовольствия просыпаться за полдень, как принято было среди высшего общества. Рано утром ей приходилось брать уроки этикета, чтобы знать, как вести себя в разных ситуациях. На этом настояла герцогиня, чтобы избежать возможных оплошностей с ее стороны в общении прежде всего с нижестоящими, для которых это стало бы крушением мира.
У Бет было желание посидеть на кухне с одной из горничных и поговорить с ней об угнетенном положении женщины в современном обществе, но она понимала, что горничная придет в не меньший ужас от такого разговора, чем герцогиня.
Каждый день Бет проходил по годами отработанной схеме — утренние визиты, салон, прогулка в парке, званый обед, театр, суаре, бал или раут. Все считали своим долгом пялиться на нее; на всех приемах изо дня в день повторялись одни и те же скучные, пустые мысли. Даже такие захватывающие события, как маневры наполеоновской армии и поражение Мюрата под давлением австрийцев, преподносились в качестве слухов и были настолько поверхностными, что превращались в утомительные, нудные разглагольствования. Бет пришла к выводу, что по собственной воле никогда не станет посещать светские мероприятия.
Маркиз постоянно находился рядом, но они никогда не оставались наедине. У них не было возможности сблизиться, зато и поссориться они не могли. В результате она стала бояться его меньше и все чаще прибегала к его поддержке. Он прекрасно ориентировался в этом болоте и должен был помогать ей хотя бы для того, чтобы поддержать честь семьи де Во. Иногда по его воле ей приходилось принимать участие в общем разговоре, хотя даже о войне в высшем свете говорили между делом.
Бет не теряла надежды найти себе подругу среди новых знакомых, но пока не смогла ни с кем сойтись достаточно близко, потому что у ровесниц ее круга все интересы сводились лишь к замужеству и материнству. И Бет откровенно скучала в их обществе.
С друзьями-мужчинами ей тоже не везло. Вновь обретенные знакомые относились к ней либо с неприязненным любопытством, либо с фамильярностью, но никто из них не захотел стать для нее другом.
Бет догадывалась, что некоторым образом здесь сыграла свою роль Феба Суиннамер. Признанная красавица вместе со своей матерью переехала в Лондон и держалась так, будто ее нагло и грубо обошли. Бог знает, какие слухи она распускала, но если вдруг маркиз случайно задерживался рядом с ней, чтобы пожелать ей доброй ночи, все в гостиной замирали. Единственный раз, когда он попался на ее удочку и вынужден был оказаться с ней лицом к лицу, случился во время танца, и тогда взгляды всех присутствовавших долго не отрывались от них.
Если кто-то и следил в этот момент за выражением лица маркиза, то он мог заметить, что тот бросил на Бет взгляд, полный отчаяния, который заставил ее рассмеяться. Бет видела, что он оказался в сложной ситуации, но ей было приятно, что он ни в кого не влюблен. Она вспомнила, как маркиз с ужасом говорил о том, что едва не женился на такой тщеславной курице, как Феба. Бедная девушка…
Впрочем, Бет избавилась от жалости к ней в тот момент, когда та втянула ее в разговор, явно рассчитанный на публику.
— Мисс Армитидж, вы, наверное, страдаете из-за того, что родители вашего жениха так торопятся со свадьбой, — прошептала она, опустив ресницы. — Я бы на вашем месте… — Она покраснела. — Я лично буду настаивать на том, чтобы все проходило в те сроки, в какие положено.
Было очевидно, что она произносила заранее заученные слова. И именно в этот момент Бет перестала ее жалеть:
— Правда? Я уверена, что ваш супруг будет рад узнать, что ваше желание совершить церемонию по всем правилам преобладает над вашим желанием стать его женой.
— Я всего лишь хотела сказать, мисс Армитидж, что мне бы хотелось выйти замуж по всем правилам. — Красавица бросила на нее торжествующий взгляд.
— Очень мило с вашей стороны, — не осталась в долгу Бет. — Уверена, что герцогиня по достоинству оценит ваше мнение о том, как следует проводить обряд бракосочетания. Прошу вас, пойдите к ней и выскажите ей свое мнение.
Феба оказалась вне расписанного ею заранее сценария и растерялась, но и в такой ситуации ее безупречные черты не исказил даже намек на чувство.
— Ля! — воскликнула она с улыбкой. — Как вы меня поймали! А я-то думала, что говорить с такой образованной женщиной, как вы, сплошная скука. Впрочем, вы, наверное, не знаете, что в нашем кругу принято, чтобы между помолвкой и свадьбой проходило достаточное количество времени.
Слова «в нашем кругу» не задели Бет за живое. Она размышляла над уничижительным и вместе с тем пристойным ответом на этот выпад, когда рядом с ней вдруг возник маркиз.
— Кому как не вам, мисс Суиннамер, знать, что я никогда не подчиняюсь правилам, — произнес он многозначительно. — Я уверен, что когда-нибудь найдется мужчина, который, пленившись вашей красотой, потащит вас к алтарю с той же поспешностью, с какой я веду туда мою невесту.
Эта речь маркиза была принята с восторгом и двусмысленными шуточками у тех гостей, которые ее слышали. Миссис Суиннамер тут же оказалась поблизости, чтобы прийти на помощь любимой дочери. Она выглядела расстроенной и даже разъяренной, а Феба лишь слегка нахмурилась. Бет вдруг пришло в голову, что Феба только теперь поняла, что маркиз вовсе не ослеплен ее красотой.
— Должна признаться, мне жаль бедную дурочку, — шепнула она маркизу, когда он вел ее к столу с освежающими напитками.
— Не стоит ее жалеть, — отмахнулся он. — Она чем-то похожа на мышеловку, намазанную медом. Таких лучше обходить стороной.
— Если вы постоянно будете думать о том, как бы обойти ее стороной, то в результате когда-нибудь окажетесь в ее сладких сетях, — проворковала Бет.
— Хотите вина? — Он усадил ее за стол в тихом уголке. — Вы предпочитаете глинтвейн или оршад?
— Лучше глинтвейн.
Маркиз сделал знак лакею, стоящему в дверях.
— Если вы захотите пожаловаться кому-либо, знайте, что всему виной моя матушка. Это она навязала мне Фебу.
— Наверное, потому, что считала ее подходящей для вас женой? — спросила Бет, которая считала герцогиню более скрытной, чем та хотела казаться.
— Она считала ее наиболее приемлемой, — поправил ее маркиз. — Она честно хотела сделать все, что от нее зависело. — Появился лакей, и он передал Бет охлажденный напиток. — Должен признаться, что во всем виноват я сам. Феба решила, что у меня серьезные намерения, а я попался в ее ловушку. И дело не в том, что она красива, — пояснил он, — а в том, что она обладает отполированной, обманчивой наружностью. У меня однажды появилось желание разрушить ее безукоризненно созданный образ. Это могло бы оказаться фатальным, если бы я вовремя не остановился.
