А может быть, она вообще никогда не узнает правду. Но это было маловероятно, если учесть яд, переполнявший барона, и дневник Изабеллы. Но и более невероятные вещи иногда случаются.
Ему надо немедленно уходить.
– Мне надо идти.
Губы барона изогнулись в неприятной улыбке.
– Да-да. Тебе надо привести себя в порядок, перед тем как ты завтра отправишься лизать пятки мисс Бриджертон.
– Прочь с моей дороги, – процедил Гарет сквозь зубы.
Но барон и не думал отступать.
– Я вот о чем думаю... как тебе удалось заставить ее согласиться на брак?
Краска залила лицо Гарета.
– Я сказал...
– Ты ее соблазнил? – со смехом спросил барон. – Сделал так, чтобы она не могла тебе отказать, даже если...
Гарет не собирался этого делать. Он собирался оставаться спокойным, и ему это удалось бы, если бы барон оскорблял только его. Но когда он упомянул Гиацинту...
Ярость захлестнула его, и он припер отца к стене.
– Не смей, – прорычал он, не узнавая собственного голоса, – говорить так о ней при мне.
– Неужели ты совершишь ошибку и убьешь меня прямо здесь, на улице? – Барон тяжело дышал, но даже теперь в его голосе была ненависть.
– Ты меня вынуждаешь.
– Ты лишишься титула. И где ты тогда будешь? Ах да! Болтаться на виселице.
Гарет ослабил нажим. Не из-за слов барона, а потому что начал понемногу приходить в себя. Его слышит Гиацинта, напомнил он себе. Он не должен делать ничего такого, о чем потом пожалеет.
– Я знал, что ты это сделаешь, – сказал барон в тот момент, когда Гарет отпустил его и повернулся, чтобы уйти.
Черт! Он всегда знал, что сказать, на какую именно нажать кнопку, чтобы удержать Гарета.
– Сделать что? – Гарет остановился.
– Попросишь ее выйти за тебя замуж.
Гарет обернулся. Довольный собой, барон ухмылялся. У Гарета кровь застыла в жилах от вида этой ухмылки.
– Ты такой предсказуемый, – сказал барон, чуть склонив голову набок. Этот покровительственный и презрительный жест Гарет видел сотни – может быть, тысячи – раз, и всякий раз он заставлял его чувствовать себя маленьким мальчиком, которому так хочется заслужить одобрение отца.
Но ему никогда это не удавалось.
– Одно мое слово, – хихикнул барон. – Всего одно мое слово...
Гарет должен был помнить, что его слушают, поэтому он сказал:
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Барон расхохотался, да так весело, что Гарет тут же замолчал.
– Да будет тебе. – Барон вытер выступившие на глаза слезы. – Ты говорил, что не сможешь ее завоевать, а посмотри, что ты сделал.
Сердце Гарета сжалось. О чем это говорит отец? Неужели он хотел, чтобы он женился на Гиацинте?
– Ты смело попросил ее руки. Сколько у тебя ушло времени, чтобы уговорить ее? День? Два? Уверен, что не больше недели.
– Мое предложение мисс Бриджертон не имеет к тебе никакого отношения.
– Полно, – презрительно процедил барон. – Все, что ты делаешь, это только из-за меня. Разве ты это до сих пор не понял?
Гарет в ужасе смотрел на барона. Неужели это правда?
– Что ж, пожалуй, пойду спать, – с притворным вздохом объявил барон. – Мы неплохо поговорили, не так ли?
Гарет не знал, что и думать.
– О! И до того как ты женишься на мисс Бриджертон, – бросил барон через плечо, ставя ногу на первую ступеньку лестницы, ведущей к парадному входу в дом, – ты, верно, захочешь уладить дело с другой своей помолвкой.
– Что?
– Разве ты не знал? Ты все еще помолвлен с бедной малышкой Мэри Уинтроп. Она так и не вышла замуж.
– Но это не может быть законным!
– Уверяю тебя, что все по закону. Я об этом позаботился.
Гарет стоял, опустив руки. Если бы отец достал с неба луну и ударил бы ею его по голове, он был бы не менее ошарашен.
– Увидимся на твоей свадьбе. Какой же я глупец! На какой свадьбе? – Барон поднялся еще на несколько ступеней. – Сообщи мне, когда ты со всем разберешься. – Довольный собой, барон махнул на прощание рукой и скрылся за дверью.
– Боже милостивый, – прошептал Гарет: еще никогда в жизни у него не было более подходящего момента, чтобы воззвать к Всевышнему.
Что же ему теперь делать? Нельзя одновременно делать предложение больше чем одной женщине. И поскольку он сам не делал предложения Мэри Уинтроп, это от его имени сделал за него барон и подписал необходимые документы. Гарет не имел представления о том, как это повлияет на их с Гиацинтой планы, но ничего хорошего ожидать не приходилось.
– О Боже... Гиацинта! Она слышала каждое слово.
Гарет побежал было за угол, но остановился, чтобы убедиться, что отец не наблюдает за ним. Окна дома оставались темными, но это не означало...
Черт! Какое это имеет значение?
Он завернул за угол и остановился.
В переулке никого не было.
Все еще в переулке. Гарет в недоумении смотритна место, где должна была стоять Гиацинта.
Он больше никогда не хочет чувствовать себя так, как сейчас.
Сердце Гарета остановилось.
Где она может быть?
Может, ей угрожает опасность? Час был поздний, и хотя это был самый дорогой и фешенебельный район Лондона, здесь все равно могли быть воры и грабители.
Нет, не могла она пасть жертвой бесчестной игры. Ее здесь не было. Он бы услышал какой-нибудь шум – шорох, вскрик. Гиацинта никогда не сдалась бы без боя.
Что могло означать только одно... Она, должно быть, услышала, что сказал барон о Мэри Уинтроп, и убежала. Черт бы побрал эту женщину – неужели у нее не хватило ума и она поверила во всю эту чушь?
Гарет оглядел окрестности. Перед ним было – если сосчитать – не менее восьми переулков и аллей. Он только надеялся, что она не воспользовалась ни одним из них.
Он решил пойти по самому прямому пути. Если и она пошла по нему, он вывел бы ее на Беркли-стрит, где наверняка сейчас много карет, развозивших гостей с бала. Но Гиацинта, видимо, была слишком рассержена и ей хотелось добраться до своего дома как можно быстрее. Ничто другое ее не волновало.
Гарет решил, что так было бы лучше. Пусть уж ее увидят на главной улице и начнутся сплетни, чем на нее нападет грабитель в темном переулке. Гарет помчался в сторону Беркли-сквер, заглядывая по пути во все боковые улочки и переулки.
Нигде не было ни души.
Куда же, черт возьми, она побежала? И как быстро она могла бегать?
Он миновал Чарлз-стрит и выбежал на площадь. Мимо проехала карета, но Гарет не обратил на нее внимания. Завтра он станет предметом сплетен. Из уст в уста будут передаваться рассказы о том, что видели, как он ночью бегал, словно безумный, по улицам в районе Мейфэра, но это вряд ли повредит его репутации.
