— У меня имеется свидетель, который может многое сообщить.
Алчные глазки Бонапарта сузились.
— Свидетель? Надежный свидетель? Министр кивнул.
Бонапарт был возбужден до крайности; его глаза сверкали.
— Ну и что же?
— Мне очень неприятно говорить вам об этом, но наша очаровательная наследница — самозванка. Аделаида де Шевену умерла во время плавания восемь лет назад.
Следуя за мадам Павиль, Лили вошла в «Фраскати», великолепный бальный зал, где собирались все любившие увеселения парижане.
Их визит в модный магазин месье Леруа, расположенный на рю де Ришелье, занял слишком много времени, поэтому они так и не заехали к знаменитой мадам Бенуа. Розали настояла, чтобы Лили накупила множество безделушек и других «необходимых вещей». Лили уверяла, что ей; совершенно не нужен фаянсовый щенок, но мадам Павиль заявила, что весь Париж увлечен подобными вещицами.
Они остановились, пропуская модно одетых молодых людей, и Лили вдруг показалось, что она вот-вот задохнется: толпа окружала ее со всех сторон, а люди все шли и шли. Более того, она уже начала сомневаться, что для них приготовили столик, хотя хозяин заведения и уверял, что это так. Кто-то снова наступил Лили на ногу, и она с ужасом подумала о предстоящих танцах.
— Почему мадам Бенуа устраивает прием именно здесь? — спросила Лили, рассматривая пеструю толпу, заполнившую зал.
Здесь были и ярко раскрашенные женщины с короткими кудряшками «а-ля гильотина»и узкой красной ленточкой на шее, и почтенные дамы с маленькими собачками на зеленых поводках, и, конечно же, офицеры в ярких парадных мундирах с золотыми эполетами и сверкающими орденами.
— Потому что все именно здесь устраивают свои приемы, — ответила Розали. Она понизила голос: — Об этом не принято говорить, но мало у кого в Париже осталась приличная мебель, да и сами дома едва ли пригодны для приемов. Так что это место теперь стало очень популярным, и всякий может прийти сюда без стеснения. В этом году в Париже будут праздновать Рождество, и все хотят принять участие в празднике. К тому же танцы удобнее всего устраивать именно здесь. Ты ведь обожаешь танцы, не так ли? — Розали с трудом переводила дух, ибо болтала без умолку.
К ним подошла женщина с нарумяненным до красноты лицом, казалось, она горела в лихорадке. Лили догадалась, что перед ней мадам Бенуа.
— О моя дорогая Аделаида! Могу я называть вас Аделаидой? — Дама взяла Лили за руку и отвела в сторону.
В ноздри Лили ударил резкий запах духов, и она почувствовала, что глаза ее заслезились.
— Ваша мать была замечательной женщиной, — продолжала мадам Бенуа. — Правда, я не имела счастья быть с ней знакомой, но у нас много общих друзей.
Лили посмотрела на Розали, и та со страдальческим выражением лица закатила глаза. Всем своим видом мадам Павиль как бы говорила: «О Боже, вот с какими людьми приходится иметь дело в наши дни».
— А вы должны пообещать, что будете называть меня Терезой.
— Да, конечно, — ответила Лили, с интересом разглядывая стоявшую перед ней даму.
Розали утверждала, что у мадам Бенуа было великое множество любовников, и даже некоторые из генералов Бонапарта были в их числе. Кроме того, ходили слухи, что до революции она служила кухаркой у какой-то знатной дамы. Но Лили не верила в историю про кухарку. Мадам Бенуа то и дело обменивалась непристойными шуточками с проходившими мимо мужчинами, и Лили догадалась, каков на самом деле род занятий этой женщины.
— А где этот красивый американец, о котором все говорят? — спросила мадам Бенуа.
— Мой жених? Не имею ни малейшего представления. — Лили беспечно улыбнулась, хотя сердце ее сжалось, заныло…
Лили ни на минуту не забывала о том, что Уэбб, возможно, уехал с любовницей.
Когда часа два назад они с Розали заехали в дом де Шевену, Костар доложил, что мистер Милн еще не появлялся. Селеста же с усмешкой сказала, что хозяйка, конечно же, ошиблась и в карете не могло быть никакой женщины.
— Ты очень привязана к этому человеку, — говорила мулатка. — А он — к тебе. Нет у него никакой другой женщины. Ты напрасно изводишь себя такими мыслями.
Однако слова Селесты не успокоили Лили, Где он? А вдруг с ним что-то случилось? Ей оставалось лишь одно — играть роль Аделаиды и ждать, когда Уэбб вернется.
— Значит, его здесь нет? Замечательно! — воскликнула мадам Бенуа. — Ведь я очень боялась скандала.
— Скандала?! — оживилась Розали. — Но почему из-за нашей Аделаиды должен разразиться скандал?
Мадам Бенуа зажала ладонью свой ярко накрашенный рот.
— О… мне не следовало вам говорить об этом. Теперь я все испортила.
Лили наскучил этот разговор, и она принялась разглядывать толпу. Розали же тем временем секретничала с явно смущенной хозяйкой приема.
Лили искала глазами Уэбба — и презирала себя за это. А что, если он уже приехал? Что она тогда ему скажет?
У Лили прежде не было любовников, и она не знала, что говорят в подобных случаях. Если бы она не играла роль невинной Аделаиды, то мадам Бенуа, без всякого сомнения, дала бы ей мудрый совет.
Внезапно толпа вокруг нее возбужденно загудела, и женщины захлопали веерами в ожидании чего-то необычного. Лили оглянулась и поняла, что произошло.
Впервые в жизни они видела такого красивого мужчину. Все женщины смотрели на него с восхищением, и чувствовалось, что он к этому привык.
Лили смотрела на незнакомца, пораженная его ростом: он был по крайней мере на полголовы выше Уэбба — если подобное возможно, мысленно удивлялась Лили, Его черные как смоль волосы были чуть растрепаиы, а широкие плечи облегал прекрасно сшитый сюртук, что соответствовало моде. И все черты его лица, казалось, были высечены из камня; глаза же, ярко-голубые, смотрели только на нее, словно рядом не было других женщин.
Лили в восторге смотрела на этого красавца; ей чудилось, что перед ней внезапно появился рыцарь из волшебной сказки, не хватало лишь белого коня под ним и широкого сверкающего меча у бедра.
Все голоса сразу смолкли; воцарилась тишина, которую нарушили гулкие шаги прекрасного незнакомца. Он направился к Лили, и все расступились перед ним.
Наконец он подошел к ней и ослепительно улыбнулся:
— Аделаида де Шевену?
Лили молча кивнула и протянула руку. Он осторожно поднес ее пальчики к своим чувственным губам. Даже сквозь перчатку она ощутила жар его поцелуя.
— Какое счастье, мадемуазель, что я наконец-то встретился с вами.
Лили пыталась высвободить руку, но незнакомец крепко держал ее.
— А кто вы? — спросила она.
— Арман Латур, ваш законный жених.
Уэбб вошел в «Фраскати», невольно сжимая кулаки. Вернувшись в дом де Шевену, он узнал, что Лили и мадам. Павиль отправились на танцы. Одно дело — проехаться магазинам, и совсем другое — появиться на публике.
