– Я не могу обсуждать это с тобой, пойми меня, – проговорила Фенела уже более спокойным тоном. – Если ты хочешь в чем-то угодить мне и сделать меня счастливее, прошу тебя, не пытайся больше вмешиваться в наши отношения с Николасом.
– Ну и хорошо, – резко ответила ей My, – но Николас нравится мне, и я буду любить его всегда, даже если ты его не полюбишь; а ты еще когда-нибудь пожалеешь об этом.
Слезы хлынули из ее глаз и потекли по щекам. Тихо всхлипнув, My направилась к двери.
– Я думаю, ты очень груба по отношению к нему, – сказала она напоследок и захлопнула за собой дверь.
Фенела застыла на месте, потом попыталась пожать плечами. Она чувствовала, как пылали ее щеки, а внутри ее были лишь пустота и какая-то тупая ноющая боль в сердце.
Теперь уже и My была настроена против нее; и не осталось никого, к кому она могла бы обратиться, никого, кто мог бы указать ей выход из этого клубка осложнений, в которые она позволила себя вовлечь.
«А ведь была хорошая мысль убежать с Рексом», – подумала Фенела с ожесточением.
Но она прекрасно понимала, что это были лишь пустые слова, так как она не ощущала внутри себя порыва совершить что-нибудь в подобном роде.
Не сознавая, что делает, она налила себе чашку чая, затем услышала шаги в зале; потом дверь открылась, и в комнату вошли Саймон и сестра Беннет. Саймон продвигался вперед ощупью, вытянув перед собой руку.
– Не смейте помогать мне, – командовал он. – Я отлично знаю, где и что стоит в этой комнате, если, конечно, какой-нибудь чертов дурак не переставил здесь всю мебель. Ты здесь, Фенела?
– Да, здесь, у камина, – ответила Фенела, – и чай тоже накрыт в этой комнате.
– На обычном месте? – спросил Саймон, продвигаясь вперед.
– Да, как всегда, – ответила она, поднимая плитку и убирая ее с пути отца.
Тот без осложнений добрался до края дивана, обошел вокруг него и осторожно опустился на сиденье.
– По-моему, я хорошо справился, как вы считаете? – спросил он, радуясь своей удаче, как мальчишка.
– Ваш отец – самый лучший пациент из всех, которые когда-либо были у меня, – проговорила сестра Беннет, обращаясь к Фенеле. – Единственная трудность состоит в том, что он слишком любит рисковать.
– Это всегда было одной из моих слабостей, – проговорил Саймон с самодовольным видом.
Резко звякнул телефон. Фенела сняла трубку. Звонила ее свекровь. Фенела выслушала все, что та собиралась сказать, затем, издав возглас удивления, вернулась к столу, на котором был приготовлен чай.
– Кто это был? – поинтересовался Саймон.
– Леди Коулби.
– Что ей нужно? – спросил он опять, впрочем, не выказывая в голосе особо большого любопытства.
– Ах, ничего важного, – проговорила Фенела. – Я, пожалуй, принесу из кухни еще горячей воды.
И только сестра Беннет заметила, что это был всего лишь повод, так как чайник на самом деле был полон. Она ничего не сказала, когда Фенела вышла из комнаты.
– My! – позвала Фенела сестру, когда оказалась в зале.
My ответила ей с верхней площадки.
– Уже иду; а чай готов?
– Иди-ка быстро сюда.
My быстро сбежала по лестнице вниз; вокруг глаз у нее остались предательские следы слез.
– Ты представляешь? – обратилась к ней Фенела. – Произошло совершенно невероятное событие. Только что мне позвонила мать Николаса, чтобы сообщить о том, что кто-то приезжал в Уэтерби-Корт и спрашивал меня. Эта женщина представилась леди Коулби как мисс Мак-Клелланд и сказала, что доводится нам с тобой родной теткой. Леди Коулби отослала ее сюда, – продолжала Фенела, – и она будет в Фор-Гейблз с минуты на минуту. Я ничего не сказала папе, потому что, собственно говоря, и не знаю, что могла бы ему сообщить.
– Это, должно быть, тетя Джулия! – воскликнула My, и Фенела в удивлении повернулась к ней.
– Что ты хочешь сказать? Что ты знаешь о ней?
My смутилась.
– Мне сообщил о ней Реймонд, – ответила она, – но он сказал, чтобы я держала это от тебя в секрете. Но я, разумеется, и не предполагала, что она может приехать так скоро и неожиданно.
– Что тебе сообщил Реймонд? – спросила Фенела.
– О тете Джулии. Ты знаешь, она сестра нашей матери, и Реймонд навещал ее неделю назад или около того.
– Навещал ее! – словно эхо повторила Фенела слова My. – Но почему? Когда он сообщил тебе об этом?
Ах, Фенела, не сердись, пожалуйста, – взмолилась My, – но после того как ты вышла замуж, я разговаривала с Реймондом перед его отъездом и поделилась с ним своим предположением о том, как бы все хорошо устроилось, если бы родственники нашей матери проявили к нам, ее детям, хоть какой-нибудь интерес. Ты ведь помнишь, как все было ужасно в то время в отношениях папы с Илейн. Ну, я и сказала Реймонду, – продолжала My, – что стала часто подумывать о побеге из дому. «К кому же ты собираешься бежать?» – спросил тогда он. «Должны же быть где-то у нас какие-нибудь родственники», – ответила я ему. «Клянусь Юпитером! А ведь это идея, – заметил Реймонд. – Пожалуй, Николасу будет очень трудно удержать все в своих руках». Ну и примерно десять дней назад, – продолжала свой рассказ My, – он прислал мне письмо, в котором еще раз просил ничего не говорить тебе, и сообщил, что, когда его корабль был в Западной Шотландии, он вдруг сообразил, что находится рядом с домом нашей матери; тогда он сошел с корабля на берег и отправился в то имение, представился, и, судя по всему, наша тетя Джулия ужасно обрадовалась, встретившись с ним. Она сказала Реймонду, – говорила My, – что обязательно приедет навестить нас и что, возможно, после того, как прошло столько времени, мы сможем подружиться. Ах, Фенела, только не злись. Я знаю, что Реймонд боялся, как бы ты не сочла предательством эту встречу по отношению к папе. Конечно же, он тогда не знал, что с папой может случиться такое несчастье, иначе он давно был бы уже здесь. Теперь-то я вижу, как из-за этого все перепутается.
– Перепутается! – воскликнула в отчаянии Фенела, прикладывая руку ко лбу. – Да я не могу сообразить, не могу даже представить себе, что теперь делать. Она приедет в Фор-Гейблз с минуты на минуту. Послушай! Кажется, машина?
Это действительно был шум автомобильного двигателя, и мгновение спустя они услышали, что он стих и автомобиль остановился у парадной двери.
– Что же нам делать? – возбужденно спросила My.
Фенела через силу улыбнулась.
– Не беспокойся, – ответила она.
Фенела взяла My за руку и решительно двинулась в направлении парадной двери. Она распахнула дверь как раз в тот момент, когда женщина, стоявшая снаружи, подняла руку к звонку.
Первым впечатлением Фенелы от вида вновь прибывшей было то, что та не имеет даже отдаленного сходства с ее матерью. Но она, разумеется, просто упустила из виду, что Эрлайн должна была бы здорово состариться с тех пор, как Саймон написал тот ее памятный портрет, который так сильно ассоциировался у Фенелы с воспоминанием о ее детстве.
