– Да знаю я…
– Между прочим, он тебе грубит, – напомнил ей Марк. – А его грубости ты слушать не обязана.
Марк был прав. Но он упустил из виду, что в последнее время они с Остином неплохо ладили.
– Не возвращайся к нему, – наконец решился Марк.
«Да, обстоятельства у меня изменились, – подумала Молли, – но и Марк тоже изменился. И сильно».
– Я знаю, мне не следует тебе об этом говорить. Во всяком случае, сейчас, – начал Марк.
Что, интересно знать, он имеет в виду?
– С другой стороны, – продолжал Марк, – меня не оставляет ощущение, что мне так и не удастся выбрать для этого подходящее время. Ты можешь внезапно исчезнуть, и на вопрос: «Где Молли?» – твой брат скажет, что ты собрала вещички и снова подалась на юг.
– Я не уеду, не поставив тебя в известность, – пообещала Молли.
– Один раз ты уже уехала, забыв мне об этом сказать, – напомнил ей Марк.
Марк впервые обрушился на нее с упреками. Между тем, когда она уезжала, мысль о том, что кто-нибудь, кроме Остина, заметит ее отсутствие, как-то не приходила ей в голову. Она даже Эми позвонила только после того, как прилетела во Флориду.
Марк продолжал смотреть на нее в упор. Он словно пытался напомнить ей о поцелуе, который соединил их уста и о котором Молли все время старалась забыть.
– Впрочем, ты никогда не думала обо мне так, как думал о тебе я, – возразил Марк.
Неожиданно она ощутила необоримое желание повернуться и убежать. Но ведь это Марк, напомнила она себе. С какой стати ей убегать от своего ближайшего друга?
– А как, интересно знать, ты обо мне думаешь? – спросила она.
Он нежно дотронулся до ее щеки, провел пальцем по подбородку.
– Когда я вижу тебя, то думаю о множестве разных вещей…
Молли уже жалела, что согласилась поддерживать этот разговор.
– Нет, правда, ты хочешь знать, что я думаю о тебе в эту минуту?
«Нет, не хочу, – подумала Молли. – Вдруг он скажет, что любит меня? Что, спрашивается, мне тогда делать?»
Он, должно быть, заметил, как болезненно скривилось ее лицо, поскольку сразу же сбавил обороты.
– Ты – женщина, к которой я очень, очень неравнодушен.
«Почему, – с тоской спрашивала себя Молли, – ну почему я вовремя не догадалась, что намечается серьезное объяснение?»
Марк отвел волосы с ее лица, едва слышно повторяя ее имя. Голос у него был такой печальный, что у Молли защипало в глазах.
«Милый, дорогой Марк, не надо мне от тебя этого. Ну как ты не понимаешь? Мне нужна твоя дружба, а не твои нежности».
Между тем ласки Марка становились все более страстными и настойчивыми, так что принять их за проявление дружбы можно было только при полном отсутствии воображения.
– Я боюсь… – прошептала Молли.
– Не бойся. Это же я, Марк.
– Потому я и боюсь. Ты же мой друг. И мне бы не хотелось тебя потерять, – сказала она. Ее не оставляла мысль, что она слишком долго тянула с разъяснением своей позиции и опоздала: Марк не на шутку в нее влюбился.
Выскользнув из его рук, что, впрочем, сделать было нетрудно, поскольку он даже не пытался ее удерживать, она твердо сказала:
– Мне надо ехать.
Марк пригасил в глазах пыл страсти и снова сделался старым, добрым Марком – самым близким ее другом.
– Я так и знал, что ты мне это скажешь, – произнес он со вздохом. – Но машину твою я все-таки оставлю у себя. На несколько дней. Не хочу, чтобы ты снова исчезла, не сказав мне ни слова, как в прошлый раз. Заодно узнаю, что там не так в моторе, и, если смогу, исправлю.
Молли сразу же с ним согласилась. Она обрадовалась, что Марк не стал на нее давить и их объяснение не закончилось полным разрывом. Все-таки они остались друзьями – по крайней мере, на какое-то время.
Марк проводил ее до универсама, помог перетащить покупки в свой красный автомобиль и повез ее домой.
По пути он развлекал ее беседой, рассказывая всякие забавные случаи из своей карьеры пародиста, и так ее развеселил, что она улыбалась почти всю дорогу. Главное же, его непринужденное поведение позволяло ей считать, что между ними все осталось как прежде, а тягостного объяснения перед дверью его квартиры вроде бы и не было.
Однако, когда машина остановилась у ее дома, он, прежде чем распрощаться с Молли, снова на короткое время стал серьезным.
– Забудь о том, что я тебе сегодня наговорил, – сказал он. – Ладно?
Она согласно кивнула, решив продолжать игру и делать вид, что ничего не случилось, хотя знала, что ни он, ни она состоявшегося между ними разговора не забудут.
Неожиданно Марк взял ее за руку и вложил ей в ладонь ключ.
– Это ключ от моей квартиры, – сказал он. – Если тебе когда-нибудь понадобится место, где ты могла бы укрыться от мира, расслабиться и поговорить о том, что тебя волнует, воспользуйся им. Приезжай в любое время, когда почувствуешь в этом необходимость, – хоть среди ночи. Как говорится, мой дом – твой дом.
Она стиснула в руке ключ и сглотнула.
– Спасибо…
Марк изобразил на лице нарочито бодрую улыбку.
– Не стоит благодарности. До скорого…
Потом он сел в машину и укатил, оставив ее с покупками перед дверью.
Открывая замок, Молли подумала, что в доме непривычно тихо. Сгрузив пакеты на кухонный стол, она некоторое время стояла без движения и прислушивалась, но ничего, кроме негромкого жужжания холодильника, не услышала.
– Остин?
Ответа не было.
Она повторила его имя, на этот раз громче.
Тишина.
Остин все еще быстро уставал, поэтому она ничуть бы не удивилась, обнаружив его в объятиях Морфея.
Молли прошла в гостиную, где находился диван, на котором он имел обыкновение дремать, но Остина там не оказалось. Молли задернула шторы на окнах и прошла в гостевую комнату, ставшую с некоторых пор спальней Остина.
Никого.
Молли начала волноваться. Вернувшись на кухню, она подергала за ручку двери, выводившей на задний двор, – вдруг Остин отправился на прогулку? Дверь, однако, была закрыта, как и та, что вела из кухни в кабинет. Молли надавила на ручку и открыла дверь кабинета.
Поток света, хлынувший из кухни в темную комнату, высветил силуэт сидевшего за столом Остина. Он не двигался.
У Молли екнуло сердце.
– Что ты здесь делаешь?
Поскольку ответа не последовало, Молли стала шарить рукой по стене в поисках выключателя.
– Не смей!
Этот напоминавший звериный рык возглас заставил ее вздрогнуть и замереть на месте. Потом она почувствовала сильный запах спиртного.
– Никак ты напился? – укоризненным голосом сказала она, поскольку пить Остину запрещалось.
В ответ Остин рассмеялся. Смех его, однако, был настолько зловещим, что у нее мурашки поползли по коже. А еще она ощутила страх, который испытывала перед этим человеком прежде, но о котором уже успела забыть.
