— Не думаю, чтобы здесь меня сочли эксцентричной женщиной, — собравшись с духом, заметила Анжела. — Мне кажется, что такие парижанки, как вы, мадам, пользуются здесь огромным влиянием.
— Совершенно верно, — откликнулся Талейран — Когда десять лет тому назад Бонапарт, будучи еще совсем молодым офицером, впервые приехал в Париж, он сказал, что женщине, чтобы понять, что она из себя представляет и какой властью она наделена, нужно всего шесть месяцев прожить в Париже!
Мадам де Сталь с разочарованием узнала, что Анжеле ничего не известно о штате Нью-Йорк, и она предостерегла ее, чтобы она была поосторожнее, так как могла потерять там немало денег на инвестициях.
В конце своего визита Анжела поняла, что со всем отлично справилась и что узнала много такого, что могло вызвать у Филиппа интерес.
— Мы должны обязательно еще встретиться, дорогая Анжела, — сказала мадам де Сталь с удивительной нежностью, когда они прощались.
— Мне показалось, что месье Талейран испытывает к ней большую любовь, — сказала Анжела в карете двум провожавшим ее домой молодым людям. Она ужасно смутилась, когда ее слова вызвали забавное оживление у ее провожатых.
— Он — один из прежних любовников мадам, — объяснил ей Дельруа.
— Один из них? — невольно переспросила Анжела, вызывая еще один приступ веселья у молодых людей.
— Вы сейчас демонстрируете свой провинциализм, дорогая маркиза. Вы ведь теперь живете в Париже.
— Я предпочла бы здесь не жить, — возразила она, спровоцировав их на новый приступ смеха.
Она с удовлетворением отметила, что сумела их всадить.
— На всей земле нет другого более приятного места для жизни, чем Париж, — старались переубедить ее они. Она была, конечно, готова признать, что здесь собралось блистательное общество. Но, с другой стороны, разве она не слышала о высказывании Жозефины Бонапарт, что новый моральный кодекс не касается высших классов?
Они провели остаток пути до Парижа за милой и приятной беседой, и Анжела получала большое удовольствие от их озорного остроумия.
Но все удовольствие от полученного вечера сразу же улетучилось, когда она увидела, что в доме номер десять еще никто не ложился спать. Когда она появилась на пороге дома, все слуги сновали взад и вперед с озабоченным видом. Они сообщили ей, что посудомойка Минетт исчезла.
— Что значит исчезла? Ее куда-нибудь посылали с поручением?
— Нет, мадам. Никто не видел, когда она ушла.
Подбирая шелковые юбки, Анжела поднялась со второго этажа на антресоли, где находилась комнатушка Минетт. Впервые она поднялась туда, и эта темная комната с низеньким потолком вызвали у нее давно забытые воспоминания, которые она хотя и не могла никак ясно очертить, тем не менее, вызывали у нее отвращение. Горничная Жанна, проверив личные вещи Минетт, сообщила, что все было на месте.
"Неужели Минетт была в таком отчаянье, что смогла уйти только в одном своем простом платьице?" — с удивлением думала Анжела.
— Покидала ли она прежде дом? — спросила она у слуг.
— Иногда по вечерам она выходила в сад.
Холодный ужас сковал сердце Анжелы, когда она вспомнила, как убедительно заверяли они с Филиппом Мими, что с ее дочерью ничего не случится, что никто здесь не причинит ей никакого вреда. "Ушла ли Минетт по собственному желанию, или же ее кто-то похитил?" — спрашивала она саму себя.
— Ну, что же вы предприняли? — спросила она прислугу.
— Ничего, мадам, — ответили слуги. — У нас некому было приказывать. Что же мы могли сделать?
Она отправила одного из них на улицу вызвать жандарма. Пришел неулыбчивый розовощекий молодой офицер, который начал в напористой упрямой манере задавать наводящие вопросы.
— Вы говорите, что исчезла служанка. Кто-нибудь видел, как ее забирали отсюда?
— Нет, месье, никто. Она даже не переодела платье.
— В таком случае, в чем состоит ее преступление?
Анжела тупо уставилась на него.
— Но она ударившаяся в бега рабыня!
Он вопросительно поднял брови.
— Означает ли это, что она работала у вас по контракту?
— Нет, — она моя рабыня. Я привезла ее сюда из Луизианы.
Лицо офицера сразу оживилось, и на нем появилось подобие улыбки.
— Ах, значит, вы американка, мадам? Однажды я имел удовольствие поговорить с вашим очаровательным месье Франклином, мадам.
— Кто это такой? — тупо спросила Анжела.
— Это старый джентльмен, который всегда носил меховую шапку и очки. Он прибыл сюда в качестве агента вашего правительства, да, я вспомнил его имя — "Бенжамен", как в Священном писании. Вы с ним не были знакомы?
— Америка — большая страна, — сухо ответила Анжела, — а я стала американкой только после того, как Наполеон запродал нас в прошлом году Соединенным Штатам.
— Но у французских женщин нет рабов.
— Они у них есть там, в Луизиане.
— Прошу меня простить, мадам, но рабство у нас было отменено при Директории в девяносто четвертом, как здесь в метрополии, так и в колониях.
— Тогда Луизиана была испанской территорией. Прошу вас, месье офицер, я озабочена безопасностью моей рабыни, и это все. Она молода, привлекательна и не привыкла жить в таком большом городе.
— Говорите, привлекательна? Но ведь она работала у вас на кухне, не так ли? Не могли бы вы описать мне ее внешность. Черные волосы, черные глаза, черная кожа…
— Нет, кожа у нее довольно светлая.
— На каком языке она говорит?
— На французском, само собой разумеется.
Его брови снова поползли вверх, а в глазах загорелись любопытные огоньки.
— Вы говорите, что она привлекательна. — Он отложил в сторону блокнот. — Должен предупредить вас, мадам, что вы, вероятно, больше ее никогда не увидите.
Сердце у Анжелы упало.
— Значит, вы не станете ее искать?
— Будем, конечно, мы опросим людей, у нас есть свои информаторы. Но слишком мало шансов отыскать маленькую девочку в таком большом городе лишь по описанию, — с присущей ему грубой откровенностью сказал он.
Его слова лишь обострили ее чувство вины. Неужели Минетт была настолько несчастна, что была готова вести любую жизнь, но только не ту, к которой ее принуждали?
— Мне очень жаль, — сказал, поклонившись, офицер.
Анжела, поблагодарив его за визит, проводила до дверей.
Она с беспокойством ожидала возвращения Филиппа и очень опасалась, как бы он не обвинил ее в жестоком отношении к Минетт; она приходила в ужас от мысли, что ей придется сообщить эту ужасную весть в Беллемонт Мими. Ей казалось, что она вся раздавлена чувством вины, но, несмотря на все свое беспокойство и тревогу, она все же испытывала некоторое облегчение из-за того, что наконец освободилась от этой Минетт. Это чувство вины и заставило ее обратиться за помощью к своим новым друзьям.
