Флорис сделал знак людям ускорить шаг. Бопеу помогал Лестоку, которому трудно было двигаться с такой скоростью. Адриан внимательно всматривался в темноту, пытаясь разглядеть, не ждет ли их засада. Флорис указывал путь:
— Послушайте, Преображенские казармы расположены в пригороде, поэтому лучше будет пройти по Невскому; в этот час он наверняка еще безлюден.
В арьергарде Федор и Ли Кан активно просвещали всех, кто по дороге присоединялся к шествию.
— Если те, другие, будут сопротивляться, бей, батюшка, а потом уж спрашивай, — наставлял Федор.
— Будда распрямляет спину горбуна и губит злодея, — приглушенно говорил Ли Кан, теребя свою косу. — О, как я возбужден, — внезапно зашептал он, — коса царапает меня…
— Сильно? — осведомился Федор. — Значит, Ли Кан, пора внимательно приглядывать за нашими барчуками.
По взмаху руки Елизаветы Флорис и Адриан подозвали к себе нескольких солдат и тихо передали им приказ царевны. Молчаливые тени отделились от отряда и рассыпались в разные стороны к особнякам, где проживали вельможи, на которых Елизавета явно не могла положиться. Потом, после удара колокола собора Святого Исаака Далматинца, должного послужить сигналом для других церквей и одновременно знаком, что государственный переворот свершился, всех ненадежных надлежало доставить в Зимний дворец. Список подозрительных и план мятежа был составлен наспех, во время последней остановки в очередной казарме, так что несчастный Тротти перед тем, как уснуть окончательно, успел подумать: «Этот мятеж будет безжалостно подавлен, а меня, посла Франции, схватят с поличным… Что я могу ожидать от регентши… брр… кандалы на ноги… Сибирь». Голова его упала.
— Поехали, путь свободен, — прошептал Адриан.
— Дальше идем пешком, скрип полозьев может привлечь внимание.
— Вот наш последний бастион, — прошептала Елизавета, глядя на черную твердыню Зимнего дворца. Она с трудом поспевала за чеканным шагом солдат. Ее подвернутая нога распухла и болела. Федор почтительно подошел к ней:
— Матушка, надо бы побыстрее.
Флорис смотрел на принцессу и понимал, что она не станет жаловаться, но по ее прекрасному лицу было заметно, что силы ее на исходе. Юноша наклонился и взял Елизавету на руки. Она прижалась головой к его широкой груди и поцеловала мундир в том месте, где находилось сердце. Адриан заметил этот порыв: «Боже мой, надо как можно скорее все ему рассказать».
В окружении солдат Флорис быстрым, упругим шагом шел к Зимнему дворцу. Проникнув во двор, они быстро заняли его.
Войдя в караульное помещение, где несколько солдат, игравших в кости, в растерянности повскакивали с мест, он сказал:
— Что выбираете: присягнуть на верность царевне или пулю?
Флорис торопился. В руках Адриана сверкнуло несколько золотых. Солдаты упали к ногам царевны и без лишних разговоров открыли дверь.
— Теперь опусти меня, мой рыцарь, — прошептала Елизавета, — я сама должна войти во дворец.
Народ молча стекался к Зимнему. Флорис и Адриан, увлекая за собой Елизавету, поспешили во внутренние покои дворца. Гренадеры бесшумно следовали за ними. Это был замок Спящей Красавицы. Флорис и Адриан, держа наготове заряженные пистолеты, осторожно поднимались по лестницам, затем устремлялись в коридоры и гостиные.
— Бежали, — простонал Флорис, понимая всю смехотворность их положения.
Адриан буквально принюхивался к воздуху, эта тишина ему не нравилась: в ней пахло западней.
— Держитесь за мной, ваше высочество, — сказал Флорис.
— Осторожно, брат, — посоветовал Адриан.
Молодые люди прошли через вереницу знакомых залов, где они когда-то бежали, преследуемые мадемуазель Юлией Менгден и ее челядью… Флорис с нетерпением схватил серебряную ручку двери, ведущей в императорскую спальню. Ударом сапога он распахнул ее и тут же отскочил за створку, загородив своим телом принцессу.
Адриан проделал тот же маневр с другой створкой двери. Ничего не произошло. Внезапно раздался голос, от которого оба брата вздрогнули.
— Входите, господа де Карамей, полагаю, что две бедные, покинутые всеми женщины с младенцем вряд ли могут внушить вам страх.
Посреди комнаты в ночной рубашке стояла Юлия Менгден, держа на руках несчастного двухлетнего «царя»; мальчик спал. Регентша лежала в кровати и стонала, похоже, она была больна. Флорис проглотил застрявший в горле ком и посмотрел на брата, тот был не менее смущен представшей перед ними сценой. Устыдившись, братья опустили оружие. Елизавета отстранила их и вошла в комнату.
— Ничего не бойтесь, ни вам, ни этому младенцу не причинят зла, я отвечаю за это жизнью.
— Ах, сударыня! — всхлипнула Юлия, бросаясь к ее ногам. — Я знала, что вы добры и великодушны. Позвольте поцеловать вашу руку и разрешите нам хотя бы одеться.
Для Адриана ее слова звучали неискренне и фальшиво, однако ни Флорис, ни царевна этого не заметили. Гренадеры, заполнившие прихожую, отступили, завидев несчастных женщин, казавшихся растерянными и безобидными. Вслед за Елизаветой Флорис и Адриан прошли в спальню, сделав знак Федору и Ли Кану закрыть дверь, охранять ее и никого не впускать. Адриан обнажил шпагу и с недоверчивым видом обошел комнату, время от времени нанося удары по висевшим на стенах коврам.
— О, господин граф! — вздохнула Юлия. — Вы ничего не найдете, даже если опять заберетесь на балдахин.
Под удивленным и вопросительным взглядом царевны Флорис покраснел.
— Я вам потом все объясню, — шепнул он.
Решительно ничто не подтверждало подозрений братьев. Они поменялись ролями и теперь находились в положении обвиняемых. Юлия положила ребенка на кровать, быстро взяла платье и встала возле горящей свечи. Флорис отвернулся: ее рубашка была совершенно прозрачной. Фрейлина подошла к хнычущей регентше.
— Нет, я не хочу одеваться, я хочу спать. О, я ничего не понимаю, — взвизгивала Анна Леопольдовна.
Юлия повернулась, вздохнула и развела руками:
— Бедняжка почти лишилась разума. Шевалье, прошу вас, помогите: передайте мне меховую накидку, что висит позади вас.
Флорис направился в глубину огромной темной спальни. Он подошел к позолоченному стулу, прислоненному к стене, на которой висел большой ковер. На нем лежала указанная Юлией накидка. Флорис протянул руку, чтобы взять ее.
— Правильно, шевалье, это то, что мне нужно! — излишне быстро воскликнула Юлия.
Адриану показалось, что на губах мадемуазель Менгден мелькнула злорадная улыбка. Но у него не было времени на размышления. Гобелен был вспорот изнутри, и из дыры, потрясая кинжалом, выскочил Граубен. Капитан ударил им Флориса, а появившиеся следом за ним Бузов и Герман кинулись на Адриана и царевну.
